Три версты с гаком

Артем не очень-то любил показывать незаконченные наброски, но на этот раз отказать не посмел. Особенно Мыльникову понравились пейзажи. Он узнал живописное лесное озеро с кувшинками у берегов и сказал, что здесь в прошлом году, в мае, поймал восемь «лаптей». Причем самый маленький лещ весил девятьсот граммов. Сколько весил самый большой, Алексей Иванович не сообщил. Очевидно, из скромности.

Поговорив о международном положении, о последних новостях космической эры, а заодно покритиковав директора стеклозавода «Красный холм» Осинского, который выпускает для спиртзавода недоброкачественную тару, Мыльников пригласил Артема и Носкова поехать с ним и познакомиться с заводом. Последнее относилось к Артему. Носков завод знал как свои пять пальцев.

Прошел дождь, и дорога расползлась, вновь образовались колдобины. «Газик» подпрыгивал, кренился то на одну сторону, то на другую. Пассажиры вцепились в поручни и наклонили головы, чтобы не набить шишек о металлические крепления крыши кузова.

— Когда же дорогу по-настоящему будешь ремонтировать, Алексей Иванович? — снова завел разговор Носков. — Иль тебя за рулем не трясет?

— Пусть сначала Осинский мост сделает, — отмах нулся Мыльников.

— Вот так и кивают один на другого, а дорога — одно название, — сказал Кирилл Евграфович. — Причем пользуются оба. Один тару и стеклоизделия отправляет по железной дороге с нашей станции, другой — готовую продукцию... Алексей Иванович, сколько разбили ящиков с водкой во втором квартале? — ядовито спросил Носков.

— Тебе ведь тоже отпускают деньги на ремонт, — сказал Мыльников.

— Деньги! — вздохнул председатель. — Кот на плакал... Я до сих пор клуб не могу отремонтировать.

— А я в этом году заложил для рабочих новый двухэтажный дом. Вся моя смета до последней копей ки ушла на это. Мне ведь тоже деньги с потолка не сыплются.

— На те средства, что вы списали на разбитую продукцию да технику, можно было не три каких-то километра заасфальтировать, а все сто, — сказал Носков.

— Ты, Евграфыч, нажимай на Осинского, а я тебе лучше автобусную остановку сооружу. Железная арма тура, цемент и надпись бронзой: «Смехово»!

— С худой овцы, хоть шерсти клок, — засмеялся председатель. — К осени сделаешь?

— Мыльников слов на ветер не бросает, — пряча хитрые глаза, улыбнулся Алексей Иванович.

— А дорогу приводить в порядок начнем с будущей весны...

— Что ты все заладил о дороге да о дороге? — перебил Мыльников. — Артему совсем не интересны наши с тобой разговоры...

— Почему же, — возразил Артем. — Очень даже интересны...

— Да, у вас ведь машина! — посочувствовал Мыльников.

«Газик» наконец выскочил на асфальт и обрадованно рванулся вперед. В железные крылья застучали комья грязи.

— Как приятно после плохой дороги вырваться на шоссе, — оптимистически сказал Алексей Иванович, выжимая до отказа акселератор.

2

С утра до вечера Артем возился на своем участке: ворочал тяжелые бревна, потолочины, доски, За эти не­сколько дней успел загореть. Работал с удовольствием, напевая что-то под нос. Устав, усаживался на здоровен­ный чурбак и отдыхал, поворачивая солнцу то грудь, то спину.

Но стоило лишь забренчать ведру у колодца, Артем бросал работу и выпрямлялся. Он все ждал, что появит­ся Таня, но за водой приходила ее сестра. 

Каждый вечер он совершал получасовую прогулку от станции до речки Березайки и назад. Велосипедисты и мотоциклисты проложили вдоль железнодорожного по­лотна твердую узкую тропинку. Иногда они обгоняли Ар­тема, и ему приходилось вставать на шпалы или спу­скаться с насыпи.

Шагая по тропинке и сбивая кривой березовой пал­кой маленькие камешки, он слушал соловьиное пение. Причем соловьи никогда не пели разом: сначала один, по­том второй, третий... Случалось, Артем останавливался у семафора и подолгу слушал этот удивительный поеди­нок. Он где-то читал, что соловьи никогда не дерутся из-за своих невест. Соперники соревнуются в пении. Вме­сто диплома победитель этого благородного конкурса по­лучает сердце соловьихи, а посрамленный противник удаляется попытать счастья в другой роще.

Березовая роща, где пели соловьи, находилась за Березайкой, по правую сторону железнодорожного моста, а слева по берегам речки раскинулся большой зеленый луг. Постепенно бор наступал на луг. Огромные сосны величественно разбросали свои ветви над невысокой тра­вой, усыпанной шишками. Сосны росли на приличном рас­стоянии друг от друга, потому и вымахали такими мо­гучими.

С этого места Артем обычно наблюдал закат солнца. В прохладные дни над Березайкой колыхался низкий туман, а над соснами разливалось сияние. Если на небе были облака, то они каждую минуту меняли свой цвет. Из снежно-белых становились воздушно-розовыми, потом наливались густой желтизной с красноватой каймой вни­зу, затем вспыхивали огнем, зажигая ровные стволы со­сен, и, наконец, застывали в величественной неподвижно­сти, вобрав в себя все цвета радуги.

В такие минуты становилось тихо. На дереве не шеве­лилась ни одна ветка, даже умолкали соловьи. Длинный летний день уступал свое место короткой звездной ночи.