Три сердца

Однако все не так. Меня встретили как дочь. Нарядили, как любимую куклу. Меня боготворят, защищают и радуют. Вдобавок ко всему, принц Марциус оказался приятным человеком. Красивым, искренним и неглупым. И относится он ко мне замечательно.

На такое не пожалуешься. Да и кому? Равнодушному ветру?

— Пожалуйста, прими еще один подарок, — Марциус улыбнулся, подал знак слуге, и на балкон вынесли очередную корзину. Под клетчатым пледом в ней копошились три разноцветных котенка.

М-да, ситуация крайне серьезная, если потребовалась тяжелая артиллерия в виде котят.

— Спасибо, Марциус, но тебе необязательно так стараться. Мне нравится во дворце, и ты… — Я замялась. Принц воспрянул и посмотрел на меня с надеждой. — Ты очень… привлекательный и добрый.

Марциус поднес мою руку к губам.

— Ты сможешь меня полюбить?

Полюбить?!

Ну и денек выдался! Такими темпами у нас к ужину родятся внуки.

Смогу ли я полюбить Марциуса…

— Если оценивать твой вопрос с точки зрения статистической вероятности, то возможно, — усмехнулась неловко.

— Что? — не понял принц.

Сказать ему, что я с пятнадцати лет решаю финансовые вопросы отца и прекрасно разбираюсь в математике? А еще, что в неловких ситуациях предпочитаю отшучиваться.

Марциус непонимающе смотрел на меня и теребил лацкан камзола. Волнуется, жених!

— С математической точки зрения все возможно, — пояснила.

Он так и не понял моего ответа.

Хорошо, что не спросил про мою личную точку зрения, потому что ответ отрицательный.

И не только потому, что у моего жениха отсутствовало чувство юмора.

***

Следующее утро не принесло облегчения. За завтраком Гертруда объявила, что с утра состоится традиционное в Плессии состязание за руку принцессы. Так как из дворца меня не выпускали, да и кроме Марциуса, других претендентов на мою руку не было и быть не могло, грандиозное и, увы, обязательное действо проводили в бальной зале в очень сокращенной форме.

Первым состязанием стала стрельба из лука. Меня усадили на почетное место рядом с королевской четой, а за нашими спинами на низких скамьях примостились самые приближенные лица. Марциус галантно поклонился и стал в ряд с двумя молодыми мужчинами, которые, судя по хмурым лицам и нервным движениям, бороться за мою руку не хотели и очень боялись выиграть. Стреляли они куда попало, хотя, надо отдать честь Марциусу, он оказался неплохим стрелком. Единственное, что отвлекало, так это мой очередной портрет на стене. На нем меня изобразили на утесе над бушующими водами, а над головой молнии рассекали мрачное небо. Тем не менее, в моей позе не чувствовалось страха, и создавалось впечатление, что я управляю стихией.

Далее началось состязание в красноречии, и мне пришлось выслушать три поэмы, восхвалявшие мою красоту. Все прошло на «ура», если не считать одного четверостишия, в котором упоминался «свет моих изумрудных очей». Портить праздник я не хотела, поэтому прикрыла отнюдь-не-изумрудные глаза, чтобы не разоблачать поэтическую ошибку.

В результате Марциуса единогласно признали победителем, его соперники удалились, облегченно вздохнув, а я официально согласилась выйти замуж за коленопреклоненного и очень счастливого принца.

Иногда самым мучительным испытанием является то, что тебе не на что пожаловаться.

Я хотела спасти отца и спасла. Более того, своим согласием на брак я спасла целое королевство, хотя и не знала, каким образом. Я искренне хотела им помочь.

Принц, красивый и умный, склонил передо мной голову, предлагая счастливое совместное будущее. Его семья смотрела на нас с восторгом и умилением. А мне хотелось выть в голос. А чего выть, спрашивается? Фредерик мне ничего не предлагал и не собирается. Более того, он так и сказал, что ему нечего мне предложить, да я и сама об этом знала. Нам не по пути. Так откуда такое уныние?

Заперли бы меня в темнице. Было бы легче, честное слово.

Принц не отставал от меня до пяти вечера, и это было воистину невыносимо. Мне то и дело доставляли подарки, Марциус заходил поцеловать руку или просто повидаться. Временами в коридоре мелькали его взволнованные родители. Складывалось впечатление, что они что-то скрывают.

Вскоре я узнала что.

Ровно в шесть вечера меня, наряженную в роскошное белое платье с обилием украшений, отвели в королевскую часовню. В Виалии такие «часовни» называют другим словом — склеп. От сырости и тошнотного запаха кружилась голова. За решетчатым окном виднелась одинокая сизая туча. Старец, опознавший меня при встрече, взмахнул руками над каменным алтарем, и в чаше загорелось пламя. Значит, он маг, причем не слабый.

Вокруг часовни выстроился плотный круг гвардейцев. Король и королева остались у входа, а нас с Марциусом старец пригласил подойти к алтарю.

Меня ломало от мучительных сомнений. Казалось невыносимым добровольно обручиться с чужим человеком, даже если это обеспечит безопасность моего отца и поможет народу Плессии.