Вчера Акинфов (почетный опекун) говорил, что якобы царь соглашается дать конституцию, вроде финляндской, что оставит за собой распоряжения насчет войска и финансы. Акинфов считает это благоразумным.
30 ноября.
Сейчас судят убийцу Плеве. От французского корреспондента имею сведения, что вокруг Палаты стоит толпа народу, но толпа спокойная. Масса полиции, эскадроны жандармов, много тоже полиции спрятано во дворах. Я думаю, что толпа не забыла ее воскресных побоев.
Вчера Максимович говорил, что не позволит защитникам уклоняться в сторону, что было сделано Плевако при защите Стаховича. То же сказал Максимович, что будь он председательствующим на суде Мещерского со Стаховичем, то Мещерский не был бы обвинен, так как в этом деле нет состава преступления.
Сейчас сказал Кутепов по телефону, что Максимович великолепно председательствовал: трижды оборвал Карабчевского, остановил его, когда он сворачивал свою речь в другую сторону, которая не касалась дела. Порядок был в зале суда образцовый, публики было мало допущено. В 7 часов судьи ушли совещаться. Кутепов не дождался решения судей.
1 декабря.
Говорят, что все моряки сочувствуют статьям Кладо, что пример ему показал черноморский главный командир Чухнин, который на весь свет расславил Черноморскую эскадру, во всех английских газетах пишут и разбирают его приказ, в котором говорится о деморализации Черноморского флота.
Сегодня говорили, что в своей речи Карабчевский назвал бомбу, которая убила Плеве, «бомбой слез», что «не динамитом она была полна, а слезами».
Гейнц говорил, что в Москве была вчера большая сходка студентов. Вчера была получена тоже печальная депеша «Агентством» из Елизаветграда, что за то, что городская Дума отклонила предложение о расширении городского самоуправления и уравнении в правах евреев, городского голову ошикали и подняли беспорядки.
2 декабря.
Вишняков сказал, что в Петербурге идет говор, что не удастся Мирскому привести все в порядок, что он очень все распустил, что хотя бы Штюрмера назначили министром внутренних дел. Штюрмер свою линию ведет неуклонно; он сумрачен, молчалив, если что скажет, то вырывается у него протест на все, что творится в данное время. Видит Штюрмер самого большого врага России и царя — в Витте.
3 декабря.
Рассказывали, что в Технологическом институте в день праздника этого заведения, 28 ноября, технологи позволили себе возмутительные действия: красным флагом завесили портрет царя, и начальство не воспротивилось этому деянию. Весь вечер, пока пляска продолжалась, портрет был закрыт этим флагом, а до этого факта молодежь еще плевала на портрет и ругалась.
В Финляндии тоже все творится наоборот, что проводимо было Бобриковым. Завтра полгода, как его убили. Зачем он там так трудился? Все им высланные финляндцы возвращаются, встречены в Гельсингфорсе населением с большими овациями. Шауман, которого судили теперь, говорят, будет оправдан, а судили его за написанный им проект революции в Финляндии.
5 декабря.
Сегодня я была у Победоносцева. Мое впечатление, что он более всего боится на себя покушения: быстро стал говорить, что ничем теперь не занимается, кроме церковных дел, что устарел, что теперь все новые люди, которые его не понимают и он их не понимает, никого не видит, никуда не ходит, что дело исправить он не может. Сказал, что, например, новый министр внутренних дел как повел дело? Что изображает из себя печать? Прямо кабак… Сказал, что он массу получает писем — или ругань, или угрозы, что его убьют за то, что он тормозит дело.
Говорят, что 2-го числа было у царя совещание. Совещание затянулось долго. На нем были, кроме Муравьева, Мирского, Победоносцева, еще и другие министры. Были также Витте и Сольский. После этого совещания министры, особенно называют Муравьева, засели за работу — в 3 дня хотят изготовить конституцию. Решено между министрами, что они будут держать строжайший секрет относительно того, что произошло и что порешено. Максимович говорил, что ему пришлось очень строго призывать Карабчевского к порядку, что он все хотел распространяться насчет Плеве и его деспотической политической программы.
6 декабря.