Три портрета одной семьи

— Капитанство мне здорово помогло, конечно, благодаря Егорычу. Я знаешь, что открыл для себя? — он опустил поднимающийся вверх Лерин указательный палец. — В паре всё на эмоциях, в этом весь смысл и кайф. А в семье надо ум включать, а эмоции дозировать. Тут надо подходить тонко. — Он хотел поднять палец вверх, но сдержался, проконтролировав себя.

— Представляешь, любить, но сдерживать эмоции, чтобы оставаться вместе на долгие годы! — заключил он просто.

Она молчала, задумавшись.

— Ты, наверное, прав. Сдерживать, чтобы не перегореть раньше времени?

— Даже не так, поправил он ее. — Как бы тебе объяснить? Вот смотри. Как человек смотрит, то есть как он видит окружающий мир?

Наступила пауза.

— Он смотрит через хрусталик, преломляет свет через свой хрусталик. Через свой, не через чужой! Ну, вот. Говорят, что «свой взгляд имеет» или «на мой взгляд».

— Допустим и — что?

— А то, что — призма! У семьи есть своя призма, то, что для неё важнее всего. То, что нужно «как зеницу ока беречь». Так вот, эта призма — это зеница ока семьи, что дорого для семьи, без чего семьи нет, раз! и разбежались в разные стороны. Есть призма — есть семья. Нет призмы — нет семьи. Всё просто, — заулыбался он.

— Да. Я не капитан, не «догоняю»: где призму предлагаешь взять? — подытожила его речь и Лера.

— Призма — это не твой взгляд и не мой взгляд, это виртуальный взгляд нашей семьи. Все будущие планы — и твои и мои — преломляются через призму семейных идеалов и строятся с их учетом, а не так, как бы ты или я жили сами по себе или в паре, у которой есть близкие отношения. Вот, например, твоя карьера. Ты еще до нашего знакомства наметила доказать всем, что можешь играть сольные партии с оркестром. Твои планы не изменились. Я тебя поддерживал и поддерживаю в этом. Это твое стратегическое решение, оно важно для тебя, поэтому я хочу, чтобы у тебя все получилось. Сам я тоже наметил свой путь раньше, и ты тоже меня всё время поддерживаешь. А помогают наши планы семье? Или наоборот?

— Ты что хочешь сказать, что мы теперь должны смотреть на свои планы, на свое будущее по-другому? Через призму нашей семьи? — ужаснулась она своей догадке.

— Думаю, что — да. По крайней мере, надо попробовать посмотреть на них глазами семьи. Всё ли в порядке в семье, если мы успешно двигаемся по своим личным стратегиям, но нам это не приносит той радости, на которую мы рассчитывали? Ты же сама о концерте так говорила.

— Да, я говорила. И вполне искренне. Что же, по-твоему, я должна принести свои планы в жертву семье? Это неверно, так я не буду счастлива. И тебя запилю: «Вот, я положила на тебя свои молодые годы, а ты ничего не достиг». И так далее и еще много всего тебе припомню.

Она помолчала и продолжила:

— Я думаю, что на алтарь семейного счастья нужно каждому положить что-то важное для него лично, причем добровольно положить и без сожаления, понимая, что отдача будет такая большая, какую он не получит, думая только о максимизации своего честолюбия, даже и поддержанного второй половинкой.

Они молчали. Как долго назревал такой разговор и вот он получился. Это было удивительно.

— Будем включать мозги и смотреть в общее будущее через семейную призму? — улыбнулся Виктор.

— Придется, коль порознь нам счастья нет, — улыбнулась и Лера. У нее опять голова начала побаливать, наверное, от серьезности разговора. Ещё бы — речь шла о том, как им не разбежаться в разные стороны. «Это просто невозможно», — молча, но твердо решила она.

— А ты готов, если потребуется, отказаться от капитанства?

Он молчал.

— А я, вроде, готова корректировать свою линию жизни через призму семьи. Страшный зверь эта твоя призма семейного счастья, — пошутила она, сделав гримаску ужаса.

Они еще не знали, что пройдет немного времени и сама жизнь займется корректировкой их личных планов. Не зря говорят: «Хочешь рассмешить Бога, расскажи ему о своих планах на будущее».

Во время одного из матчей Виктор получил травму, неудачно столкнувшись с центровым команды-соперника в борьбе за мяч. Пострадали они оба. Виктор быстро поправился, но со временем плечо стало давать знать о себе, рука к концу игры тяжелела и плохо слушалась. Начались обследования, консультации. Лечебные процедуры приносили кратковременный эффект. Он вроде бы и играл, но не по-настоящему, больше берёг силы. В конце концов, врачи вынесли вердикт: лечение долгое и вряд ли приведет к значительному восстановлению формы, профессиональные нагрузки не показаны. Тренерской работой заниматься можно, и в повседневной жизни рука вполне работоспособна, «не отсохнет», как обнадёжил его один из травматологов.