Три орудия смерти

He was, one felt, the most seriously merry of all the sons of men.	Сразу чувствовалось, что это самый серьезный весельчак из всех представителей рода человеческого.
He had lived on the rural skirt of Hampstead in a handsome house, high but not broad, a modern and prosaic tower.	Жил он в тихом предместье Хэмстеда, в красивом особняке, высоком, но очень тесном, с виду похожем на башню, вполне современную и ничем не примечательную.
The narrowest of its narrow sides overhung the steep green bank of a railway, and was shaken by passing trains.	Самая узкая из всех узких стен этого дома выходила прямо к крутой, поросшей дерном железнодорожной насыпи и содрогалась всякий раз, когда мимо проносились поезда.
Sir Aaron Armstrong, as he boisterously explained, had no nerves.	Сэр Арон Армстронг, как с большой горячностью уверял он сам, был человеком, совершенно лишенным нервов.
But if the train had often given a shock to the house, that morning the tables were turned, and it was the house that gave a shock to the train.	Но если проходящий поезд часто потрясал дом, то в это утро все было наоборот, - дом причинил потрясение поезду.
The engine slowed down and stopped just beyond that point where an angle of the house impinged upon the sharp slope of turf.	Локомотив замедлил ход и остановился в том самом месте, где угол дома нависал над крутым травянистым откосом.
The arrest of most mechanical things must be slow; but the living cause of this had been very rapid.	Остановить эту самую бездушную из мертвых машин удается далеко не сразу; неживая душа, бывшая причиной остановки, действовала поистине стремительно.
A man clad completely in black, even (it was remembered) to the dreadful detail of black gloves, appeared on the ridge above the engine, and waved his black hands like some sable windmill.	Некий человек, одетый во все черное, вплоть до (как запомнилось очевидцам) такой мелочи, как леденящие душу черные перчатки, вынырнул словно из-под земли у края железнодорожного полотна и замахал черными руками, словно какая-то жуткая мельница.
This in itself would hardly have stopped even a lingering train.	Сами по себе подобные действия едва ли могли бы остановить поезд даже на малом ходу.
But there came out of him a cry which was talked of afterwards as something utterly unnatural and new.	Но при этом человек испустил вопль, который впоследствии описывали как нечто совершенно дикое и нечеловеческое.
It was one of those shouts that are horridly distinct even when we cannot hear what is shouted.	Вопль был из тех звуков, которые едва внятны, даже если они слышны вполне отчетливо.
The word in this case was	В данном случае было выкрикнуто слово:
"Murder!"	"Убийство!"
But the engine-driver swears he would have pulled up just the same if he had heard only the dreadful and definite accent and not the word.	Однако машинист клянется, что остановил бы поезд в любом случае, даже если бы услышал не слово, а лишь зловещий, неповторимый голос, который его выкрикнул.
The train once arrested, the most superficial stare could take in many features of the tragedy.	Едва поезд затормозил, сразу же обнаружились многие подробности недавней трагедии.