Три одиночества. Созидающий башню: книга II

— И опять нет, — Медине явно не хотелось делиться ценными сведениями, но заслужить доверие Семёна было для него более приоритетной задачей, чем сохранение тайны установок. — Это можешь сделать только ты сам, — проскрипел он. — Помнишь клятву в конце кодекса бессмертных? Это и есть код активации. Клятву нужно обязательно произнести в присутствии Магистра. Готов попробовать? — ехидно поинтересовался махинатор.

— Не дождёшься, — отрезал Семён. — Надо же, даже такую священную вещь, как кодекс бессмертных, испоганили магическими трюками.

— Сэм, передо мной не нужно притворяться и играть в героя, — попенял бессмертному Медина. — Я ведь знаю, как тебе хочется всё вернуть, иначе ты бы сам ко мне ни пришёл.

— Да, я хотел вернуться, — не стал отпираться Семён, — четыре жизни служения Ордену так просто не сбросишь со счетов, но больше не хочу, свобода для меня важнее.

— Это лишь громкие слова, не более, — в своей самонадеянности Медина напрочь проигнорировал отвращение, прозвучавшее в голосе Семёна. — Ты три года был свободен в своём выборе, ну и как ты использовал свою свободу? Хочешь скажу, что ты делал, Сэм? Ты сидел на попе ровно и дожидался, когда кто-то отдаст тебе приказ. Скажешь не так?

Пока подселенец произносил свою обличительную речь, на губах Семёна всё явственнее проступала глумливая усмешка, и Медина каким-то образом её уловил, а потому к концу речи слегка стушевался. Что-то тут было не совсем так, как вроде бы грамотно и последовательно расписал Ксантипа, и ответ бессмертного подтвердил зарождающиеся опасения Медины.

— Не знаю, сколько веков такие, как ты, пришельцы управляют человечеством, но людей вы так и не сумели понять, — в голосе Семёна совсем не было агрессии, скорее, просто разочарование. — Мы приходим в этот мир, чтобы научиться принимать решения и нести за них ответственность. Не спорю, многим эта ноша не под силу, но только не бессмертным, у нас право решать было отнято. Угадай, что стало с шестью киллерами, которых ты послал к Рису, — ехидно предложил он.

Некоторое время Медина молчал, переваривая услышанное, а потом буквально взорвался.

— Не-е-ет, этого не может быть! — наверное, будь у него доступ к телу носителя, голова Семёна сейчас моталась бы из стороны в сторону как пакля на ветру. — Хочешь сказать, что ты убивал своих братьев, чтобы спасти жалкую жизнь какого-то чужого мужика из соседней реальности?

— Мне очень жаль, что пришлось пойти на эти убийства, — спокойно подтвердил Семён. — Но Рис — вовсе не чужой мужик, он муж той женщины, ради которой я предал своих. И снова предам, если это потребуется для её защиты, — добавил он после секундной паузы.

— Час от часу не легче, — Медина отпустил длинное и откровенно нецензурное ругательство. — Ни за что не поверю, что ты защищал мужика, который отобрал твою женщину.

— А что тут странного? — удивился Семён. — Рис ведь стал членом моей семьи. Кира и Тиночка его любят, а значит, для меня его жизнь тоже представляет ценность.

И снова Медина завис, не в силах принять тот очевидный факт, что этот странный бессмертный до сих пор является для него загадкой. Возможно, впервые ему пришло в голову, что все представления Магистров об этом мире запросто могут оказаться, мягко говоря, не слишком достоверными.

— Мне иногда кажется, что это вовсе не мы являемся тут пришельцами, — наконец выдавил из себя Медина, — настоящие пришельцы — это бессмертные. Вы живёте в каком-то своём идеальном мире, честном, бескомпромиссном. Вы верите в людей и хотите осчастливить неразумное человечество, а ведь на самом деле люди — это всего лишь стая диких обезьян, прыгающих по головам друг у друга и пытающихся урвать у соседа кусок повкуснее.

Медина так раздухарился, что даже не заметил, что единственный слушатель его нравоучительной тирады заливается громким смехом. Похоже, выданный им обвинительный вердикт всему человечеству только подтвердил подозрения Семёна в том, что тупые пришельцы так и не удосужились изучить объект своего насильственного управления.

— Ну ладно, люди — это обезьяны, — бессмертный снисходительно хмыкнул, — а кто же такие бессмертные в твоей анималистической аллегории?

— Волки, — ответ как бы сам собой вырвался у ошарашенного подселенца, — вы волки-одиночки.

— Нет, Медина, одиночками нас делает кодекс бессмертных, — возразил Семён. — На самом деле нам, как и всем людям, хочется иметь семью, но угроза расправы над близкими не даёт нам возможности её обрести. Говорю же, вы ни черта о нас не знаете, и вообще, хватит разводить этот бессмысленный трёп, — вдруг оборвал он сам себя. — Я готов расплатиться с тобой за ценные сведения, а потом ты расскажешь, как отсюда убраться.

— Я не понимаю, в чём ты видишь их ценность, — Медина уже откровенно смутился. — Ты собираешься поделиться этими знаниями с остальными бессмертными?