Три месяца, две недели и один день

08:09

09:12

Затёкшая шея, сведённые судорогой мышцы, ноющие ноги… Кажется, просыпаясь в среднем каждый час, а сейчас страдая из-за итогов сна в машине, я видел все оттенки этой ночи. Небо из чёрного постепенно всё светлело и прояснялось и превращалось в синее, приближая наступление нового дня и часов посещения пациентов в Медицинском центре Рональда Рейгана. Время эта такая штука, которая будто специально длится словно вечность, когда ты больше всего мечтаешь об её ускорении, но это всё напрасные надежды. Теперь ночной рейс, на который мне с трудом удалось успеть незадолго до окончания регистрации около одиннадцати часов вечера вчерашнего дня с билетом лишь в хвосте лайнера, кажется пролетевшим, словно одно мгновение. Следующие же восемь часов с момента соприкосновения шасси с посадочной полосой в аэропорту Лос-Анджелеса до нынешнего момента, когда я снова просыпаюсь за рулём собственного внедорожника на парковке близ современного здания с отделением скорой помощи на втором этаже, ощущаются и воспринимаются не иначе, как ад на земле. С точки зрения нарастания выматывающих эмоций и депрессивных чувств они просто кошмар наяву. И домашние стены мне бы даже не помогли. Вот почему я фактически на улице. Провёл здесь целую ночь после того, как скинул чемодан и пересел в свою машину из такси.

Но скоро десять, и думать о чём-то другом, кроме этого, времени нет. Я привожу себя в относительный порядок, пытаюсь морально собраться и подготовиться к тому, что увижу и в каком состоянии обнаружу Оливию. К горлу снова и снова подкатывает тошнота из-за, возможно, голода, но скорее липкого страха потери, прежде чем в первые же минуты долгожданного нового часа я захожу в нужную палату. Наверное, пить горячее кофе из автомата, да ещё и практически залпом, было не лучшей идеей. Уже оно одно даже без всякой еды просится обратно наружу ввиду болезненного и скручивающего желудок зрелища, сочетающего в себе провода, капельницу, попискивающее оборудование, измеряющее жизненно важные показатели, и белые стены. Это всё не по-мужски, реагировать так. А как быть сильным, я и сам теперь не знаю. Но я, быть может, нужен, а Оливия по-прежнему нужна мне, так что выбор здесь невелик.

Она лежит на правом боку спиной к двери и, вероятно, спит, ну, по крайней мере, не оборачивается, чтобы проверить, кто пришёл. Я не заглядываю свысока в её скрытое со стороны лицо и просто опускаюсь на стул слева от больничной кровати. Пытаюсь унять, сдержать некую конвульсивность дыхания и утыкаюсь головой в застеленную постель рядом с тёплым телом в больничной сорочке. Грудная клетка поднимается и опускается, пульс и давление отображаются на мониторе, лекарственный препарат поступает в организм, и за вычетом всех причин и боли я просто рад быть рядом с Оливией. Возможно, даже все ощущения и ужасные минуты, что я продолжаю переживать, стоят того. Может, только так, пока она физически слаба и истощена, мы сможем побыть вместе, как прежде.

— Тебя не должно быть здесь. Ты говорил, что больше никогда не бросишь свою команду.

— Сейчас не они во мне нуждаются, Лив.

— А кто? Я что ли?

— Если бы ты хоть на минуту заглянула вглубь себя, поумерила свой пыл, то…

— То что? — я выпрямляюсь, как по команде, когда, пошевелившись, Лив переворачивается на спину и, немного посмотрев в такой же светлый, как и всё вокруг, потолок, прикусив нижнюю губу, наконец обращает свои глаза на меня. Глаза без следа макияжа, реально утомлённые, слипающиеся через раз и после открывающиеся с немыслимым трудом, совершенно тусклые и с ещё более очевидными кругами вокруг. Сколько она уже не спит нормально, что у неё, должно быть, окончательно развалился весь распорядок дня? Я видел её насквозь, но сомнений нет, это больше не так. Мне комфортнее не обращать внимания. Закрыться в своей скорлупе. Но результат всего этого… Вот он, буквально перед глазами.

— Не знаю я, что, но только посмотри, к чему мы пришли. И что с тобой случилось.

— Это просто железодефицитная анемия, и всё. Такое случается.

— Ты знаешь? — я слушал Джейсона после его телефонного разговора с Мэриан, звонил уже лично ей по пути в аэропорт, а потом и за считанные мгновения до полёта, узнав от неё всё о предпринимаемых медицинским персоналом мерах по исправлению ситуации, и несколько минут назад также отыскал врача для обнадёжившей, пусть и краткой беседы, но не думал, что Оливия в курсе. Что она основательно восприняла собственный опасный диагноз, когда ей, разумеется, его сообщили, ведь официально она мать и должна быть поставлена в известность в первую очередь. Я не думал, что она не выкинула тот из головы тут же, как нечто пустое и незначительное, едва за врачом и установившей капельницу с необходимыми лекарственными средствами и витаминами медсестрой закрылась дверь палаты.

— Я не глухая.