Три мешка хитростей

– Да, – завистливо протянул «красный носок», – повезло Клавке, дорого стоит игрушечка, ей такую ни за что не купить…

– Это у ей единственное везение за всю жизнь, Зина, – ехидно отозвалась вторая бабка, – пусть уж порадуется. Ежели мне такая вертелка понадобится, внучок сразу две припрет, а тебе дочка купит. Нам нет нужды призов дожидаться.

– Правда твоя, Варька, – отозвалась Зина, – а Клавка – бедолага…

– При чем тут какая-то Клава? – вклинилась я в их разговор. – Миксер положен Сироткину Якову Петровичу.

– Петровичу, – хмыкнула Зина, – кто же его когда по отчеству величал? Яшка – и все, рылом на Петровича не вышел, уголовник!

– Почему уголовник?

– А хрен его знает, такой уродился, – довольно злобно отозвалась Варвара, – еще когда в мальчишках бегал, всякие гадости делал.

– То чернилами белье во дворе обольет, – перебила ее Зина, – то бачок мусорный подожжет, а уж как подрос…

– Житья не стало, – докончила Варвара, – прямо на лавочке посидеть было страшно. Какие-то парни вечно к нему бегали, морды уголовные. Устроятся тут с гитарой и давай голосить до полуночи. А у нас двор рабочий, людям будильники на смену в шесть утра трезвонят, им выспаться нужно…

– Так сказали бы ему!

Зина глубоко вздохнула:

– Николай из 82-й сказал, так какие-то подстерегли его у гаражей и так ему нафитиляли…

– У нас, прям, праздник был, когда его посадили, – добавила Варя, – как выпустят, так он к матери, дня два пьет, а потом за старое.

– Ну, пил он чуть-чуть, – пояснила Зина, – напраслины не надо. Так, пивка немного, не то что наши.

– Зато воровал! – взвилась Варя. – Мой сын хоть и пьет, но нитки чужой не возьмет.

– Это верно!

– Слава богу, помер, – неожиданно сказанула Варя.

– Кто? – удивилась я.

– Как кто? Яшка Сироткин, – уточнила Зина.

– Когда?

– Ну, – протянули старухи, – дай бог памяти, лет пять или шесть прошло. Клавка с зоны бумажку получила… Да ты ступай к ней. А чего, ей миксер нельзя отдать?

Я глянула в хитрые старушечьи глаза и разом разбила соседские мечты:

– Компьютер выбирает не человека, а квартиру. Клавдия обязательно получит приз.

– Ну ступай тогда в первый подъезд, – вздохнула Зина, – на третий этаж.

– Она дома?

– А куда ей деваться? – засмеялись старухи.

Я вошла в темный подъезд и со вздохом принялась подниматься по грязным ступенькам. Вся моя жизнь до замужества прошла в подобном доме и в таком же дворе. Только наших лучших сплетниц, целый день проводивших на лавочках, звали баба Катя и баба Нюра. Впрочем, был у нас и свой уголовник – Ванька Репин. Его мать старалась быстренько прошмыгнуть к подъезду под косыми взглядами соседей…

Я нажала на звонок, и темно-коричневая простая дверь распахнулась без всяких вопросов. На пороге стояла маленькая сгорбленная женщина, совсем древняя по виду. Из глубин квартиры пахнуло геркулесовой кашей. – Вам кого?

– Клавдию Сироткину.

– Я это, – настороженно ответила бабуська, отступая в глубь крохотной темноватой прихожей. – Из поликлиники? А где Ольга Константиновна? Заболела? Да вы проходите.

Клавдия вошла в комнату, я за ней. Когда-то, впрочем, еще совсем недавно, мы с Томочкой жили именно в такой «двушке». Две крохотные комнатенки и кухонька размером с собачью миску. Интересно, кто проектирует для людей помещения подобной кубатуры? Вообще, мне кажется, что в жизни должна царить справедливость. Кто придумал подобные квартиренки, где человеку, имеющему семью, совершенно невозможно остаться в одиночестве, тот пусть всю свою жизнь и живет в них без права переезда! Даже мы с Томой, две худенькие женщины, порой сталкивались в пятиметровом «пищеблоке». На таком количестве квадратных сантиметров лучше всего жить одинокому человеку. Впрочем, даже не обремененной домочадцами личности трудно дышать в комнате, высота потолка которой два пятьдесят…

Клавдия села на диван и вздохнула:

– Давление, похоже, поднялось…

– Простите, но я не из поликлиники…

– Да? – удивилась старушка. – Откуда же тогда?

Вынув из сумки миксер, я старательно исполнила «песню» о фирме, компьютере и призе. Хозяйка недоверчиво поглядела на коробку.

– Платить сколько?

– Ничего, это подарок.

– Совсем, совсем ничего?

– Абсолютно! Только вот бумажку заполню.

– Давайте угощу вас чаем, – засуетилась Клавдия.

На кухоньке она плеснула на самое донышко чашек светло-желтую жидкость, щедро долила кипяток, вытащила из шкафчика вазочку с сушками и поинтересовалась:

– Паспорт нести?

– Сделайте одолжение, пожалуйста, только не ваш, а Сироткина Якова Петровича. Это муж, наверное, да?

Бабка помрачнела:

– Сын.

– Отлично, – бодро прочирикала я, – сейчас оформим.

– А на меня можно? – медленно проговорила Клавдия.

Я замялась:

– Ну, вообще-то компьютер выбрал его. Да какая разница, сын все равно миксер вам отдаст, мужчине такой прибор без надобности…

Внезапно Клавдия тихо заплакала. Я быстро добавила:

– Вам вручу, не переживайте. Вот, держите, ну, пожалуйста, успокойтесь. Вот он, ваш, глядите…

Бабушка вытерла глаза посудным полотенцем и неожиданно спокойно пояснила:

– Я не из-за подарка плачу…

– А в чем дело тогда?

Клавдия печально вздохнула и неожиданно спросила:

– У тебя дети есть?

– Нет пока.