Три кварка (из 2012-го в 1982-й)

– Да-а-а. Вещь! Причем уникальная. Никогда таких не встречал, – похвалил я предмет Шуриных «воздыханий».

– А ты что, в галантереях хорошо разбираешься? – поинтересовался в ответ Синицын с деланно-безразличным видом.

– Почти как господин Бонасье. Жаль только, что ты у нас на Ришелье нифига не похож.

– Почему жаль? – удивился Шура.

– Потому что «галантерейщик и кардинал – это сила»! – процитировал я хорошо замаскировавшегося «майора Томина» из фильма про мушкетеров. Затем усмехнулся и, хлопнув по плечу своего старого-нового друга, быстро вышел из комнаты. «Что ж, за неимением гербовой будем писать на… м-да… простая бумага для этого дела тоже не подойдет. Сколько ее ни разглаживай».

* * *

Общее собрание потока состоялось в КЗ [23] главного корпуса, начавшись ровно в десять ноль-ноль, завершившись минут через сорок. По старой доброй традиции всех впервые прибывших на учебу поприветствовал ректор, академик Белоцерковский, толкнув короткую пятнадцатиминутную речь. Следом выступили еще трое его не менее маститых коллег. Кстати, подавляющее большинство студентов встречали своего ректора всего два раза в жизни: первый раз – при поступлении, второй – на раздаче дипломов. Так что сейчас надо было срочно ловить момент и пользоваться уникальной возможностью лицезреть главное институтское начальство в живой ипостаси, а не в качестве подписи на документах.

Сами же документы – студенческие билеты и зачетные книжки – нам вручили чуть погодя, когда толпа первокурсников разошлась по аудиториям на чисто факультетские «посиделки». Там новоиспеченных студиозусов приветствовали и поздравляли с началом учебного года фигуры калибром поменьше. Уже не ректоры и академики, а всякие там доктора-членкоры, деканы и прочие разные кандидаты с замдеканами вперемешку. Короче, те самые, которые «завсегда с народом». Один из них, «заведующий» младшими курсами Георгий Михайлович Плохов, спустя десять лет будет моим рецензентом на дисере. Вполне, кстати, достойный мужик оказался, хотя в институте все его жутко боялись. Видимо, из-за почти что «звериной» внешности, рыжей всклокоченной бороды и регулярных обходов общежития с изыманием недостойных советского студента «предметов». Таких как, например, не допитые до конца бутылки со спиртосодержащим продуктом или засидевшиеся в гостях девицы из «внешнего мира». За глаза товарища Плохова называли исключительно Жорой и радостно потирали руки, когда «злобный препод» не находил в комнатах вовремя перемещенный в укромные места «криминал»…

* * *

Заглянув в свеженький студбилет, прочитал номер группы. Двести семьдесят два. Ну да, все правильно, все как и было когда-то. Мои соседи по блоку, как и предполагалось, числились в той же «обойме». Плюс добавились еще трое парней. Местный товарищ Петя Лобанюк, попавший в институт, скорее всего, в результате каких-то подковерных игр, а не собственными мозгами (вступительные экзамены он сдал на одни трояки), и в итоге отчисленный к середине второго курса за хроническую неуспеваемость. Москвич Саша Бурцев, ставший впоследствии свидетелем на моей свадьбе. В девяностых-двухтысячных он выбился в солидные бизнесмены, но, как ни странно, так и не сумел лишиться «человеческого» в натуре. Третьим из «новеньких» был Дима Петров, уроженец подмосковной Дубны, тоже получивший место в общежитии. Причем в нашей с Олегом комнате.

Ну и, конечно же (как без этого), на собрании группы присутствовала наша прекрасная половина. Две девушки. Таня Стеценко и Марина Толстикова. Первая, как и Дима Петров, из Дубны, вторая – жительница первопрестольной. В общем, всего лишь две представительницы женского пола на двенадцать пока еще, слава богу, не изголодавшихся мужиков. Одна к шести – привычная для нашего института пропорция. И весьма перспективная. Для дам, естественно.

Короче говоря, даже самая что ни на есть страхолюдина могла за годы учебы выбрать себе достойного кандидата в мужья, не особо при том напрягаясь и не страдая от недостаточного количества претендентов на руку и сердце. Впрочем, «наши» девушки крокодилицами вовсе не были. Вполне себе нормальные девчонки. Один недостаток – чересчур умные. Шучу, конечно.

* * *