Три кофейни

– Я уже не так молода. И моя кожа постоянно об этом напоминает. А крем… он, скорее, для поддержки в тонусе моей самооценки. Я не ощущаю себя лучше, просто убеждаю в этом других.

– Ты прекрасна. Тебе это вовсе не нужно, я бы заметил.

– Знаешь, я бы не удивилась, заметь ты это раньше. Но не сейчас. Твои глаза слишком влюблены, чтобы смотреть мимо моих.

В то прохладное утро я проснулся один, с большой теплой вмятиной слева от меня. Сбежала, не оставив записки. Не нужно было слов.

Она закурила. Так неумело и слегка наигранно. Я курю с тринадцати лет, и такие мелочи бросаются в глаза невольно. Она молчала и каждый раз, когда хотела что-то сказать, – затягивалась сигаретой глубже. Другая. Совсем чужая. И одета непривычно. Белая футболка, темные штаны и затертые серые кроссовки. Ни каблуков, ни грамма макияжа. Как она изменилась за два года. На улице, среди прохожих, я бы просто ее не узнал. А раньше не заметить ее было невозможно.

Мне стало больно на нее смотреть. Она сейчас не со мной, а где-то далеко. Что-то тихо себе говорит, но разобрать невозможно. Взяв ее руку, я хотел сказать, но она меня перебила.

– Ты с ней спишь?

– Я с ней просыпаюсь.

Она громко засмеялась и закрыла глаза ладонью. И с каждой секундой ее смех становился мягче и вдруг заскользил каплями по лицу. Со всей силы я прижал ее к себе. Она целовала мое лицо, и оно становилось мокрым. Она оставляла свои слезы в тех местах, где коснулись ее губы. Я хотел кричать во все горло, впервые за эти два года я ощутил себя живым. Настоящим. Не скрывая своих эмоций…

– Прошу, ненавидь меня, злись и никогда не прощай, но только не относись ко мне равнодушно. Ударь меня. Пусть лучше мое тело болит, но ты же привык бить туда, где не заживает. Ты самый нежный и самый жестокий. И самое страшное – это надежда. Ты мог забрать все и, хлопнув дверью, похоронить нас за порогом, но надежду ты мне оставлял всегда…

– Зачем?

«Дорогой В. Мы не можем исправить прошлое, но никогда не поздно начать с настоящего. Я устала, и с каждым днем становится все невыносимее. Я так больше не могу. Давай сбежим, уедем далеко и навсегда, где нас никто не сможет найти. Просто исчезнем. Оставим все, чтобы больше никогда не оставлять друг друга. Дети должны рождаться в любви, а не в обстоятельствах. И знать они должны не только свое отчество. Я стану лучшей в мире мамой, если буду знать, что сзади поддерживают руки. Крепкие и верные. И я не упаду… Обещаю.

Твоя В. (ноябрь 83-го)».

…Они бросают громкие слова, а со временем забирают их обратно. Меняют адреса и получателей писем, им кажется, что так они меняют жизнь. Топчут самое дорогое, оставляя следы, а убегая – так и не находят по ним дорогу обратно. Они вечно опаздывают на поезд, а с его уходом – так отчаянно бегут ему вслед. Молчат, когда важно каждое слово, и начинают кричать, когда никто уже их не слышит. И порой они могут ждать бесконечно долго. Не зная о том, что их уже не ждут. Люди…

– А чем отличаемся мы?

– У нас нет ни времени, ни будущего. Вот поэтому мы всегда приходим вовремя.

Отель. Тихая февральская ночь со вкусом вина и встречи. Белая, как простынь, и голая, как тела на ней. Ночь с запахом парфюма и страсти. Под ногтями кожа, шея и спина в красных иероглифах. Это так верно – выключить мир, город, поставить на паузу свои заботы и мысли. Оставить все и потеряться в мгновении. В этом тихом отеле под звездами, где светили мы, а не сгорали, где заканчивалось время и восходило солнце, где предательством было – просто уснуть…

– Что будет завтра?

– Не думай о завтра, у нас есть целое сегодня.

Но я ее тогда обманул. У нас не было и половины сегодня, наше всегда имело конец и никогда – начало.

– Скажи мне что-то важное…

– Тебя настолько нет, что ты везде.

«…Она делает вид, что ничего не замечает, ей так легче. Чем каждый раз видеть в моих глазах счастье, к которому она прикоснуться не может. Не может разделить, но думает о причине. И каждый раз, когда она кладет свою голову мне на грудь, возникает чувство, что там лежит камень. Холодный и тяжелый, но куда хуже – он лежит и на душе. И нет, не она его туда положила, это я сам позволил ему там быть. Часто не жалею я ее совсем, но уважаю всегда. Это мой выбор. И пусть я не могу дать ей романтики и нежных слов, но что бы ни случилось, я всегда буду держать ее за руку и защищать, как свое дитя. Уважать – это ставить выше себя, выше своих принципов, потребностей и желаний. Это когда она берет мою зубную щетку, даже не догадываясь, как меня это раздражает, а я молча полощу ее и ставлю на место. Когда она рассказывает, как прошел ее день, а я молча слушаю, хоть мне это вовсе не интересно. И, пожалуй, труднее всего – это показывать, как я ее хочу ночью, чтобы утром она не хотела меня будить…

Твой В. (снежный март 85-го)».

– Ты снова уезжаешь?

– Да, я скоро вернусь. Так нужно.

– Постой! Ты забыл кое-что.

Действительно, я забыл поцеловать ее на прощание. Ей всегда это нужно – перед сном, каждое утро, даже выходя на минуту, она приучила меня целовать.

– Ты забыл свои часы!