Три истории о любви и химии

№ 2. Алан Рэберн

Застенчивый, надежный, скучный. Антипод Джонни. Член такой большой, что мне было больно, но слишком интеллигентный, чтобы доставлять мне боль чуть подольше. Рассталась с ним, когда поступила в университет Сент-Эндрюс.

№ 3. Марк Данкан

Студент-мудак. Второкурсник, приверженец подхода «трахни первокурсницу». Любовник самого низкого пошиба, хотя я в тот раз была слишком пьяна, чтобы это понимать.

№ 4. Брайан Лиделл

Замечательный. Все на месте. В сексуальном плане. Меня тогда еще волновали страхи по поводу удовольствия от секса, чтобы на меня не смотрели как на легкую добычу, и я не позволяла ему близости довольно долго. Но когда это случилось, мне просто не хотелось его отпускать. Парень, который так хорошо трахается в его возрасте, не станет ограничиваться одной девчонкой, что он и делал, а у меня была своя гордость.

А потом Хью. Хью Томсон. Мой Номер Пять. Любила ли я его? Да. Я все еще вижу его в студенческом баре, как он одолевает реакционные призывы, как он одолевает кружку за кружкой. Всегда все делал очень уверенно. С этой его уверенностью я чувствовала себя безопасно, пока она не превратилась в уверенность совсем другого рода. Тогда я перестала чувствовать себя безопасно. Я почувствовала, что вляпалась в дерьмо.

Теперь это.

Ничего.

В ожидании оживления. В ожидании отсутствия оживления.

За последние четыре недели я сделала несколько вещей, которые кардинально поменяли мою жизнь. Первое – я ушла от Хью и переехала к Мэри, в отдельную комнату в ее квартире в Горджи. Это тоже, конечно, предсказуемо, но, чтобы найти саму себя, мне пришлось сменить тезу на антитезу.

Второе – я бросила работу и пошла на курсы учителей. У меня было 6500 фунтов в облигациях – не Хью, мои личные, мой маленький бастион независимости в течение нашей супружеской жизни. Мне было не на что тратить, Хью давал деньги на все. Я собиралась было подать на пособие, но Мэри сказала, что смысла нет, потому что они все равно проверяют, ушла ты по собственному желанию или нет, и мне все равно ничего не дадут. Меня приняли на курсы в Морей-Хаус; не то чтобы я так хотела стать учительницей, мне просто хотелось делать что-нибудь, а это было все, до чего я смогла додуматься.

Еще одна вещь, которая изменила мою жизнь, это то, что я пошла в тот клуб и приняла там экстази. Я бы сделала это снова, но мне много о чем нужно было подумать.

Мы с Мэри отправились на Ибицу на пару недель. Мэри трахнула четверых парней, пока мы там были. Я оттрахала кучу парней и съела массу экстази… нет, не так. Я просидела в отеле и выплакала все глаза. Я была в тяжелейшей депрессии и напугана. Освобождения не происходило. Мэри путешествовала по клубам и барам Сан-Антонио, будто это был ее дом родной, и с ней каждый день был новый поклонник. Она жила ночной жизнью, появляясь в отеле лишь под утро со странным видом: не пьяная, но уставшая, просветленная, возбужденная и уверенная. Она много слушала меня, а я рассказывала ей о Хью, о том, как я любила его, обо всех наших надеждах и чаяниях и о своей боли внутри. Потом я уехала от нее. Она тоже хотела вернуться, но я сказала ей, что не надо, что мне, возможно, нужно побыть наедине с собой, чтобы все осмыслить. Я и так испортила ей большую часть отпуска.

– Не волнуйся, – сказала она мне в аэропорту, – просто тебе стало все это не по силам – слишком много и быстро. В следующий раз тебе будет хорошо.

Я отправилась домой, в квартирку в Горджи. Я продолжала читать. Днем я ходила в «Тинз» и в «Уотерстоунз» и читала еще больше. Я засиживалась в кафешках. Я надеялась, что лето скоро кончится – и я скорей пойду на свои курсы, начну заниматься чем-то, что поможет мне отвлечься от мыслей о Хью. Главное, я знала, что мне надо пройти через это. Я знала, что для меня обратной дороги нет. Но эта боль, это почти физическое ощущение все не покидало меня. Но обратной дороги нет. Это даже не приходило мне в голову.