Три ялтинских зимы(Повесть)

Всем своим видом Яков Иванович показывал, что повидал на веку всякое и сейчас терять присутствия духа тоже не намерен. Тем неожиданнее было для Чистова увидеть его всего через несколько дней совсем другим — полумертвым от безысходного горя. Немцы расстреляли его сына. Старик — теперь это определенно был старик — толком даже не знал, за что. Кажется, подбирал в соседнем парке вместе с другими такими нее семнадцатилетними парнями и девчонками сброшенные накануне с нашего самолета листовки…

Казалось, душа покинула дядю Яшу и осталось не знающее, куда девать себя, что с собой делать, сразу ставшее дряблым и усохшим бренное тело.

Они не были с Чистовым близкими друзьями, скорее, просто приятели. В небольшом городке постоянные жители в конце концов почти все начинают узнавать друг друга, а то и здороваться. Их же связывала еще и работа — оба были мастеровыми, хоть и в разных конторах. Иногда сталкивались по делу.

И вот теперь Яков Иванович Меркулов пришел к Чистову домой. Не к кому-нибудь — к нему. И несчастье ведь такое, что никакие утешения не помогут.

Было что-то в Чистове, что привлекало людей, вызывало доверие. Умел терпеливо выслушать, молча посидеть рядом. Да и собственная жизнь была нелегкой — это видели, знали.

Поколебавшись, Андриан Иванович достал бутылку вина. Сперва сомнение было: уместно ли вино сейчас? А потом решил: пусть выпьет старик, может, сердце хоть немного отпустит. Вино это еще недавно реками текло по Ялте — перед сдачей города все, что было в винподвалах, решили спустить в море. Небольшой винодельческий заводик был и тут неподалеку. По ливнестоку хлестала в те дни, прыгала на камнях красная струя.

— Ну, гады… — ронял слезы Яков Иванович. — Жить не хочу… Достану пистолет, подстерегу эту суку-коменданта… Не в сердце — в живот буду стрелять, чтоб дольше мучился…

— А они после этого, как обещали, за солдата десять жителей расстреляют, а за офицера — сто, — сказал Чистов.

— Так что же делать? Сидеть и слезы лить?

— Со слезами кончай, дядя Яша. Не надо впустую сердце рвать. Делом будем заниматься. И он попросил для начала собрать сведения о зенитных установках в Ялте: где, какие и сколько? В ту первую оккупационную зиму Чистов надеялся найти связь с Севастополем. Откуда ему знать, что и для партизан в горах это оказалось труднейшей задачей! Искал, вынюхивал, приглядывался, ждал случая — хотел встретить не с пустыми руками. Наши самолеты налетали на Ялту — особенно на порт, — и немецкие зенитчики мешали им. Однако ничего из этого тогда не вышло. Дядя Яша ни о чем не спрашивал, будто и не интересовало его, пригодились ли кому-нибудь сведения о зенитных батареях, но что-то, видимо, старый понимал. И однажды сам предложил план. Узлом противовоздушной обороны были батареи на горе Дарсан. Действительно идеальное для этой цели место. Но Дарсан это уже, считай, за городом. Рядом лес. Чтобы обезопасить себя от нападения партизан, немцы огородились колючей проволокой, заминировали подступы к своим позициям. А что, если…

— Мины противопехотные, с усиками. Стоят промеж кустов. Солдаты ходят, конечно, больше по дороге, но и тропками пользуются…

Первый раз Чистов хотел отправиться вместе с ним, но дядя Яша, чтобы сразу кончить разговор, сказал с нарочитой грубоватостью:

— Суди сам — на хрена ты мне нужен с кривой ногой? А если удирать придется?.. Пройдет четверть века с лишком, и Чистов напишет: «…Многие удостоились правительственных наград, их имена навечно высечены на граните, но есть еще безвестные герои, такие, как Яков Меркулов, дядя Яша… Он был из первых организаторов ялтинского подполья и, где только можно, наносил вред фашистам. Перестановкой мин в проходах к немецкой зенитной батарее на горе Дарсан Яков Меркулов уничтожил трех фашистов и восьмерых ранил. Он с самого начала был связным, разведчиком и всем, кем только нужно было быть…» Еще до того, как стать «механикером» при комендатуре, Андриан Иванович, выполняя приказ оккупационных властей, послушно явился на место своей прежней работы. Все-таки здорово, когда у человека золотые руки — всем он нужен. Наладить мельницу для гражданского населения? Пожалуйста. Пустить холодильник для господ немцев? И это можем.

— С немцами жить можно, Чистов. Деловой народ. И в коммерции понимают, — наставлял его сукин сын, ставший инженером в городской управе. — Кем ты был при большевиках? Простой работяга. А сейчас собственную мастерскую можешь заиметь. Ты, я вижу, молодец, своей выгоды не упустишь…

Чистов не спорил, соглашался — от этого сукина сына многое зависело. Он его и рекомендовал к холодильнику на бывший мясной склад горторготдела в «Цепях». Тут же, поближе к мясу, салу и колбасе, терся и отпрыск этого негодяя, ни черта в холодильниках не понимавший.