Три девицы под окном

Непрошенным гостем мелькнуло воспоминание трёхлетней давности – Ася роется в секретере и обнаруживает там пачку презервативов… похоже, не слишком-то востребованную. Её замутило.

Отец послушно заткнулся и погрузил вилку в горку макарон. Ася же почувствовала, что у неё совершенно пропал аппетит. Она встала из-за стола, подошла к мойке и пустила струю воды в пустую кастрюлю. Губы её подрагивали. Ася была готова заплакать. Боже мой, она и забыла, когда плакала в последний раз. Да и плакала ли? Разве только в младенчестве. Железная леди. Непробиваемая стерва. Высокомерная самовлюблённая особа… Её можно было представить в каком угодно амплуа, но только не размазывающей сопли со слезами по лицу.

Ужасно хотелось поделиться хоть с кем-то, выплеснуть из себя эту гадость, избавиться от комка тупой боли, который плотно засел в груди. Рассказать кому-нибудь из подруг, Рите или Нельке? Но они прекрасно знали, когда она возвращается в город – Ася в своих письмах сообщила обеим точную дату. И, тем не менее, за весь день ни одна не прибежала к ней в гости, как это было бы раньше, ни одна не позвонила по телефону. Значит, не так уж и соскучились. Значит, не так уж она им и дорога… Откуда же Асе было знать, что Нелька ещё на даче, а Рите в связи с кончиной дедушки сейчас как-то не до визитов.

Стало совсем жалко себя – такую одинокую и покинутую, и у Аси защипало в носу. Она крепко зажмурилась и сделала глубокий вдох. «Не раскисать! – приказала она себе. – Ни в коем случае не превращаться в ноющую развалину!»

Для того, чтобы вновь обрести уверенность в себе и ощутить почву под ногами, требовалась разрядка. Ей сделали больно – значит, надо сделать больно в ответ. Нет, не отцу… он и так наказан, вон сидит – места себе не находит, давится этими проклятыи макаронами, переживает… Нет-нет, добивать такого противника было бы слишком жалкой победой.

И, домыв посуду, Ася решительно направилась к телефону, чтобы сделать, наконец то, о чём давно мечтала. Она набрала номер Димки.

Мама ни о чём не догадалась. Хотя – видит бог – отец был преотвратным актёром и ужасно переигрывал в роли соскучившегося мужа, нежно любящего свою жену. Ася старалась не смотреть на их счастливые объятия, поцелуи и заговорщические перешёптывания. Всё это казалось ей страшно пошлым, вульгарным и фальшивым. Даже мама, которой, вроде бы, незачем было притворяться, не пользовалась больше у дочери доверием. Натужная семейная идиллия – точнее, её видимость – провоцировала у Аси натуральную тошноту.

А в один из вечеров, когда родители ушли в кино, в квартире раздался телефонный звонок. Нерешительный женский голос попросил позвать отца.

– Кто его спрашивает? – настороженно уточнила Ася. На том конце провода явственно замялись.

– Это… по делу. Из ателье.

– Ах, ателье!.. – многозначительно протянула Ася. – А вы, должно быть, Зиночка?

Невидимая собеседница замешкалась, явно шокированная тем, что её знают по имени.

– Так вот, Зинуля, слушай сюда, – сказала Ася, приблизив губы вплотную к трубке и стараясь, чтобы каждое её слово намертво впечаталось в сознание коварной разлучницы. – Если ты ещё раз… хоть когда-нибудь… позвонишь в этот дом… То я оболью тебя кислотой, так и знай. Подстерегу у твоего подъезда и оболью! – она, конечно, отчаянно блефовала, так как не знала адреса Зиночки, но судя по гробовой тишине по ту сторону провода, эта мымра приняла её угрозу всерьёз. Возможно, даже рухнула в обморок.

– И замуж тебя после этого никто не возьмёт, – мстительно закончила Ася, добивая противника. – Не о моём отце речь, он и так никогда на тебе не женился бы. Но и других кавалеров как ветром сдует, это я тебе обещаю!

В трубке запиликали короткие испуганные гудки.

НЕЛЬКА

Проводя лето за городом, Нелька наблюдала за своими ровесниками – детьми дачников и юными деревенскими жителями – и начинала постепенно понимать, сколькими важными вещами была обделена в собственной семье.

Нет, девочку всегда хорошо одевали-обували и сытно кормили, заботились о её здоровье и об образовании, но не давали главного – свободы. Всё по указке, по расписанию, под бдительным руководством бабушки или мамы, шаг в сторону расценивался как побег. Она росла, как мимоза, окружённая чрезмерной опекой и слишком навязчивым вниманием. У неё не было даже велосипеда, «потому что это травмоопасно». Ей не разрешали завести кошку или собаку, «потому что от них грязь, аллергия и прочая зараза». Она никогда не разбивала коленки и локти, так как бабушка категорически запрещала активные игры во дворе – никаких догонялок, казаков-разбойников, пряток, турников, мячей и скакалок.

А здесь, на даче, детям было такое раздолье!.. Они рыбачили на ближайшем озере, а иногда даже ездили далеко, за соседнюю деревню – к реке; собирали грибы и ягоды в лесу; жгли костры вечерами и пекли в золе картошку; лазали по крышам и чердакам; возились с домашними кроликами и цыплятами; бегали в местный клуб на танцы и показы видеофильмов…