Читаем Трезориум полностью

Мы все четверо собрались у окна, из которого было ближе всего до «трона». Я шепнул:

— Здесь самое примечательное — поразительная цепкость памяти. Ребенок почти полгода не видит никаких пайковых карточек с отрывными талонами, но не забыл про них.

— Хасенька, что надо сказать? — спрашивает в классе Зося.

— Спасибо, Марек, — без выражения говорит объект. Берет листок. Поцелует Марека или нет? Нет.

Я заметил, что есть дети, к кому Хася никогда не прикасается, а есть такие, кого она незаметно трогает, если даже просто проходит мимо. Не могу понять, что это значит.

Второй вышла Ривка. Косоглазие у нее почти исчезло. Очки и физиотерапия пани Малки делают свое дело.

— Ты моя подружка, — сказал она торжественно. — Ты как спящая принцесса из сказки. Я тебя нарисовала. Вот.

Зося берет у нее рисунок, показывает всем, а заодно и подносит к зеркалу, чтобы мы тоже посмотрели. Рисунок обыкновенный, девичий. Хаим удрученно вздыхает — креативностью тут не пахнет. С доброй, отзывчивой Ривкой нам давно ясно: «С», никаких сомнений. И скорее всего «С-I», хотя на седьмом году жизни, когда пробуждается критическое сознание, может проявиться и злость. Посмотрим.

Когда к рисунку подошла Рута, стало интересно.

— Это я принцесса! — крикнула она. — Не она!

Хася не возражала, ей было все равно. Рисунок отложила в сторону. Ривку не обняла, не поцеловала.

— Скажи, что принцесса — я! — наседала на нее Рута. Когда ей кажется, что ее чего-то лишают, она перестает быть похожа на ангелочка.

Чтоб успокоить ее, аниматорша говорит:

— Руточка, ты хотела подарить Хасеньке танец.

Начала аккомпанировать на пианино.

Ее любимица сразу забыла о рисунке и затанцевала что-то жеманное, будто маленькая балерина. Обожает, когда ею любуются. Пластика у нее отменная, чувство ритма безупречное.

— Моя, — сказал Лейбовский. — «Тело». Смотрите, какая точность движений.

— «Т»? Не думаю, — с сомнением покачала головой Дора. — По-моему существенней, что она отобрала у именинницы звание принцессы.

— Не отвлекайтесь, сегодня день Хаси, — напомнил я.

Хася впервые выглядела заинтересованной. Когда Рута закончила и грациозно поклонилась, виновница торжества подошла к ней и погладила по золотистым волосам.

Рута оттолкнула ее.

— Не трогай, у тебя пальцы грязные! Ты ими на завтраке в масленку лазила!

Мои коллеги заскрипели карандашами в блокнотах. Эта интересная ситуация потребует детального обсуждения на консилиуме.

Наверное, Дора насчет Руты права, подумал я. Девочка недобрая, не без коварства, любит создавать конфликты и потом с удовольствием наблюдает за их развитием. Не «Т», а «С»?

Но уже вышел следующий, Болек.

Важно, снисходительно прокартавил:

— Мой подаwок такой. Буду с тобой игwать завтwа и послезавтwа. Научу тебя в шашки и в «Костюшко».

Это щедро. Обычно с Хасей никто не играет, а она не напрашивается. Про Болека все сначала думали, что он «головастик», но похоже, что «сердечник». Великодушия и отзывчивости больше, чем рассудительности.

— Спасибо Болек, — сказала Хася.

Непонятно было, рада или нет. Коллеги дружно записали, что дотрагиваться до этого мальчика Хася не стала.

Ну-ка, что Дина?

— Я тебе целую неделю не буду говорить, какая ты неряха, — гордо прогнусавила Дина. — А сегодня постираю тебе платье.

Дети в трезориуме должны ухаживать за собой сами — это тоже один из тестов: как кто справляется с такой непростой для пятилетнего задачей. Со стиркой никто, кроме Дины, сладить не может, и няня потом за ними перестирывает.

Дина, конечно, «Г» — сама рассудительность.

Настала очередь Изи. Он подарил дракона — вылепленного из красного пластилина и похожего издали на морковь.

— Надо будет потом рассмотреть эту работу, — шепчет Хаим, но без особенной надежды.

Кстати говоря, вопрос: что делать с Гольдбергом в следующем семестре, если группа «К» останется вакантной? Вот в чем беда маленького класса! Если б, как положено по теории, в потоке было 25 детей, обязательно подобрался бы кто-то с творческим потенциалом. У нас же, кажется, никого такого нет.

Последним преподнес свой подарок Яцек. Нарочно дождался финала, чтобы произвести больший эффект. Все, даже Хася, смотрели на нашего «цыганского барона» с ожиданием. Он в маленьком коллективе и шут, и лидер, и нарушитель конвенций.

С ним недавно произошла одна история, которую я в свое время по забывчивости не записал, а следовало.

В этом семестре мы, шацзухеры держимся от детей на дистанции, почти с ними не общаемся. Ну то есть они, конечно, видят нас в столовой, на лестнице, из двора через окно и так далее, но мы с ними не разговариваем, подчеркнуто не обращаем на них внимания. Ребенок в пять лет усваивает правила жизни как нечто данное, без критики. Раз так заведено, значит, таково устройство мира. В их маленькой вселенной мы — знакомые и привычные лица, не страшные, но бесполезные. На третий этаж и тем более ко мне в мезонин воспитанникам подниматься запрещено.

Перейти на страницу:

Все книги серии Семейный альбом [Акунин]

Трезориум
Трезориум

«Трезориум» — четвертая книга серии «Семейный альбом» Бориса Акунина. Действие разворачивается в Польше и Германии в последние дни Второй мировой войны. История начинается в одном из множества эшелонов, разбросанных по Советскому Союзу и Европе. Один из них движется к польской станции Оппельн, где расположился штаб Второго Украинского фронта. Здесь среди сотен солдат и командующего состава находится семнадцатилетний парень Рэм. Служить он пошел не столько из-за глупого героизма, сколько из холодного расчета. Окончил десятилетку, записался на ускоренный курс в военно-пехотное училище в надежде, что к моменту выпуска война уже закончится. Но она не закончилась. Знал бы Рэм, что таких «зеленых», как он, отправляют в самые гиблые места… Ведь их не жалко, с такими не церемонятся. Возможно, благие намерения парня сведут его в могилу раньше времени. А пока единственное, что ему остается, — двигаться вперед вместе с большим эшелоном, слушать чужие истории и ждать прибытия в пункт назначения, где решится его судьба и судьба его родины. Параллельно Борис Акунин знакомит нас еще с несколькими сюжетами, которые так или иначе связаны с войной и ведут к ее завершению. Не все герои переживут последние дни Второй мировой, но каждый внесет свой вклад в историю СССР и всей Европы…

Борис Акунин

Историческая проза / Историческая литература / Документальное

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза