Третий выстрел

Конферансье вышел, и появился Альберто. От грома аплодисментов задрожали стены. Мальчишка выглядел дерзко. Он встал посредине сцены, широко расставив ноги, и осветитель выхватил его лучом прожектора. Сделав вид, что озирается по сторонам, он произнес:

– Тому из вас, кто попробует не рассмеяться, подмешают в пиво гутталакса.

Взрыв оглушительного хохота. Я покосился на Лизу и понял, что для нее сейчас не существует никого, кроме сына. Она еле слышно повторяла каждое слово Альберто, чуть шевеля губами.

– Он держится молодцом, – шепнул я.

Она даже не пошевелилась. Напряженно подавшись вперед, она не сводила глаз с Альберто.

Мальчик казался более раскованным, чем она. Он не боялся публики и, не тушуясь, довольно развязно выдал несколько реприз среднего качества из стандартного репертуара кабаре. Произнося текст, он жестикулировал, при этом не удаляясь от микрофона. Этим приемом мои бывшие коллеги не владели. Потом, остановившись, он поднял руку, прося тишины.

– А теперь, – сказал он, – поговорим о серьезном.

Почти не переводя дыхания, он проговорил одну за другой целую серию реприз на злобу дня: точных, разящих и необыкновенно смешных. Зрители лопались со смеху, хватаясь за животики. Все, кроме меня.

Я смотрел на него в испуге.

12

Было трудно после спектакля идти к Лизе и делать вид, что все в порядке. Она, казалось, ничего не замечала, возбужденная успехом сына. Мальчик устал и вспотел. Я машинально его поздравил и похвалил.

Дома Лиза усадила меня в столовой и зажгла плиту, чтобы разогреть заранее приготовленный ужин.

– Я подумала, что у нас ведь так все и начиналось…

– Да-да…

Желудок мой сжался и завязался в узел.

Альберто подошел к столу. В пижаме он больше походил на мальчишку, чем на маленькое чудовище.

– Тебе правда понравилось?

– Очень. А скажи-ка, как вышло, что тебя пригласили в «Слышал новый анекдот?»?

Он улыбнулся:

– Это все мама. Она записала на видео мой последний репертуар, сделала кучу копий и разослала куда только возможно. Да, мама?

Лиза вернулась с большой сковородой клецек по-римски.

– Конечно. Чтобы добиться успеха, надо быть настойчивым. Разве я тебе этого не говорила всегда?

– Говорила, – подтвердил Альберто.

– Сегодня ты был великолепен. Хотя репризу об автомобилях опять сказал без паузы в середине.

– Но ведь публика и так смеялась…

– Не имеет значения. Что я тебе всегда говорю?

– Что надо быть точным.

– Молодец! Тем не менее я тебе сегодня ставлю восьмерку с половиной.

– Да ладно, мама, ну хотя бы девятку.

– Сожалею, но нет.

Я вспотел, хотя вроде бы жарко не было.

– И весь свой репертуар ты приготовил сам?

Альберто явно смутился:

– Ему можно сказать, что ты мне помогаешь, мама?

– Ему можно. – Лиза пристально на меня смотрела.

Я не мог поднять на нее глаза.

– Да ты молодец. Настоящий профессионал.

– Ясное дело, работая в баре, я кое-чему научилась. – Она приласкала сына. – Сейчас будем ужинать, но сначала… – Она откупорила бутылку вина и, прежде чем налить себе и мне, налила сыну в бокал с водой примерно на палец. – Выпьем за успех Альберто.

– С удовольствием, но ты ведь знаешь, я не пью.

– Подожди, я что-нибудь найду для тебя. – Она вернулась на кухню, принесла бутылку кока-колы и налила мне в чистый стакан. – Она немного отстоялась, и газ вышел.

– Ничего.

Мы подняли бокалы и выпили за Альберто.

– Ну а теперь за ужин. – Она положила мне клецек, но я смотрел на тарелку без энтузиазма. – Ты что, не хочешь есть?

– Я немного устал за эти дни. – Я взял вилку. – Очень мно… го пришло-о-ось рабо… тать.

Язык вдруг перестал меня слушаться. Он отяжелел и прирос к нёбу. Я попробовал им пошевелить.

– Что за е… рунда… – прогремел в ушах мой собственный голос.

– Ты устал? – спросила Лиза.

– О-о-о-очень. – Голоса и звуки стали какими-то ватными, а лицо Лизы превратилось в мутный серый овал. На миг мне показалось, что я опять стою на сцене, а вдали свистит и улюлюкает публика. Я поморгал и вернулся к действительности. – Я… не очень хорошо… хорошо себя… чувствую, так, словно я в-в-в…

– Выпил? Это лексотан, – сказала Лиза. – Он действует мгновенно. Альберто, иди в свою комнату.

– Ну, мама…

– В свою комнату, и не рассуждать!

Вне моего поля зрения Альберто поднялся и побрел в свою комнату.

– Ну, мама, ты же обещала…

– Марш к себе!

Голос Лизы теперь был похож на рычание. Я попытался схватиться за скатерть, чтобы подняться на ноги, но кончилось тем, что я сгреб со стола и тарелки, и вилки. Они падали, как в замедленной съемке. Звон разбитого стекла смешался с шумом аплодисментов.

Я пришел в себя:

– 3-з-зачем?

– Ты знаешь зачем. – Лицо Лизы было в миллиметре от моего, и она пристально меня разглядывала. – Как ты догадался?

– Репризы… – Ноги отказали совсем. – Это были репризы… Луки. Из нового… спектакля.

– А ты-то откуда узнал, что есть новый спектакль?

– В доме Луки… в ком… в компьютере были файлы… Я про… чел. Это ты его… Не Катерина… Ты… Гринго…