Третий выстрел

Долго ли, коротко ли, но в один прекрасный день закатывается в нашу квартиру («в нашу»! — отметила я) Михаль с толстой барышней лет 60-ти по имени Лена. Михаль проводит с ней тот же инструктаж, что в свое время и со мной, Лена искоса поглядывает на меня, видно, прикидывает, что тут происходит и как бы эту эмигрантку выжить. Знакомится с Фаней, удивляется, как та прекрасно говорит по-русски. Может, баба-то она и ничего, главное, чтобы меня не подсидела. Потому что если так, то черт с ним, с выходным. Мне это место дороже!

Михаль коротко сообщает, что я могу выбрать любой день на неделе, желательно не пятницу-субботу, только нужно заранее позвонить Лене вот по этому телефону, и спокойно идти дышать воздухом и заниматься своими делами. А сама смотрит на меня так, как будто своих дел у меня быть не может.

Себе я врать не стала. Выбрала минутку, позвонила Лехе:

— Привет! У тебя на неделе есть выходной? В субботу я не могу.

— Нет, — удивился. — А что?

— Да ничего, у меня просто свободный день вырисовывается, думала ты меня в музей сводишь.

— В музей? — да что ж он все время удивляется? Я что, клуша базарная, что не могу хотеть в музей?

— Леха, не переспрашивай бесконечно. Если нет у тебя на неделе…

— Я отгул возьму, — быстро затараторил он. — А в музее Тель-Авива выставка Шагала, я сам давно собирался.

— Шагал — это отлично. В среду?

— Среда… Это йом ревии. Хорошо. Договорились. Когда за тобой заехать?

— Часов в 10. Я Фаню завтраком накормлю и поедем.

Лену попросила прийти к 9-ти. Еще, поди, опоздает. Но нет, пришла вовремя, даже улыбнулась при встрече. Фаня свою кашку глубоко ненавидимую, съела с удовольствием, при этом поглядывая на меня с улыбкой. Все она знает, эта бабуля! С другой стороны — опыт, конечно, как говорится, не пропьешь.

С 9 до 10 я наносила макияж. Это сейчас так говорят — «макияж», в моей юности это называлось «накраситься». Вот я и красилась. И поняла: разучилась. Собственно, это и раньше было понятно. Когда я красилась в последний раз? Намазалась криво, косо, некрасиво. Знаете что? В жопу этот макияж! Умылась, расчесалась, сделала хвостик — я и без боевой раскраски выгляжу хорошо, понятно?. Да, Таня. Ты выглядишь хорошо. Заруби себе это на носу. Ты — красавица. И веди себя соответственно. Будешь вести себя как замухрышка — к тебе и будут относиться как к уродине. Будешь вести себя как принцесса — принцессой и будешь. Это я с юности усвоила.

Немного помариновала Леху. Спустилась в 10:07, хотя была как на иголках, хотела мчаться, но сдерживала себя. Правда, не дотерпела: собиралась выйти в десять минут, а вышла в семь. Ничего. Тоже нормально. А Леха тут как тут. Ты ж мой зайчик! Стоит, ждет, терпит, такая лапа! Ну что, здравствуй законный выходной!

Честно? Шагала я никогда особо не любила и ничего в его гениальности не понимала. Но я вообще в этом плане странная женщина. Ни тебе Курт Кобейн с его подростковым духом, ни Том Йорк с его «Уродом», ни Шагал с его летающими евреями. А что да? Всякий примитив. Седьмая Бетховена и Perfect Strangers Deep Purple. «Город золотой» Гребенщикова и «Подмога не пришла» группы ХЗ. Yesterday The Beatles и «Князь Тишины» Наутилуса. Вот это мое. У меня мурашки бегут по спине от всего Вермеера и от рембрандтских стариков. Можете все это считать голимой попсой, мне плевать.

— Лех, а у тебя от чего мурашки бегут по спине?

Не дай бог, сморозит сейчас что-то, вроде «от тебя, Таня!» Сразу развернусь и уйду. А он задумался. Уже хорошо.

— Список длинный. Сразу и не упомнишь. Но вот все то, что ты перечислила — это, конечно, вершина. Серьезно. В музыке еще Jesus Christ Superstar…

Блин! Как я забыла?!

…и Spanish Caravan The Doors.

Ух ты, какое у него произношение!

— А по поводу Вермеера… Знаешь, какая цитата висит в музее Дали в Брюгге?

— Какая?

— В примерном переводе: «По сравнению с современными художниками, я — гений. По сравнению с Вермеером, я — дерьмо». Что-то вроде этого.

— Да, круто. А ты, что был в Брюгге?

— Приходилось, — пожал плечами. — И насчет Шагала ты не права. Дело вкуса, конечно, но его романтизм еврейства оказал огромное влияние на весь мир, открыв ему не привычную забитость черты оседлости, а великую любовь между людьми. Я неисправимый романтик?

— Ага, — улыбнулась я.

— Посидим тут?