Третий вариант

Городок — это почти моя территория. В футболе фактор своего поля имеет большое значение. Хотя, казалось бы, что здесь особенного? Одинаковые поля, одинаковые ворота, одинаковые мячи. Но фактор своего поля почти всегда срабатывает в пользу хозяев. Может, дело в эмоциональном настрое? Или в большом количестве сочувствующих зрителей? Во всяком случае, в нашем деле фактор своего поля еще более важен, чем в других областях человеческих отношений.

Я знаю, мне совсем не обязательно идти к дому бабки Агриппы. Рядом стоит дом Минниковых, обитатели которого сейчас должны быть на работе. Смотрю на часы. Они у меня, конечно, надеты на правую руку. Одно плохо, должны вернуться из школы двое ребятишек Минниковых. Поэтому все нужно провернуть быстро, чтобы не напугать детей. Собаки во дворе нет, это я точно знаю. Но этого не знают мои преследователи.

Спокойно сворачиваю к дому Минниковых, стараясь держаться левее, ближе к забору. Преследователи идут за мной быстрым шагом, словно намереваясь догнать. Это мне нравится меньше всего, и я, уже не оборачиваясь, захожу во двор Минниковых. Здесь стоит большое дерево, за которым можно укрыться. Так и есть. Эти два дурачка шагнули следом за мной. Остальное дело техники. Нельзя быть такими самоуверенными. Я беру солидное полено и, едва первый из преследователей оказывается рядом с деревом, с силой бью его по голове. Он падает почти без звука.

Я хватаю стоящие тут же вилы и древком бью в живот коренастого. Тот, еще ничего не понимая, хватается за живот и морщится от боли. Сильный удар ногой, и он летит на землю. Остается только поднести вилы к его горлу, что я и делаю. Он испуганно хрипит, понимая, что следующее движение может стать для него последним. Вилы очень убедительный аргумент в таком споре.

— Что надо? — спрашиваю я. — Почему вы здесь?

— Мы ищем тебя, — говорит он, испуганно косясь на вилы. Они ему явно не нравятся.

Это меня пока устраивает.

— Почему? — спрашиваю я и вижу, как он пытается сообразить, что сказать. Любая попытка мыслить отражается на его дебильном лице, и это мне совсем не нужно. Я чуть надавливаю на вилы, так, чтобы зубья царапали ему шею, и он быстро кричит:

— Нас прислал Глухарь. Он сказал, что здесь можно найти Левшу.

Это меня так поражает, что я ослабляю давление. Глухарь — легендарная личность, ему лет семьдесят, не меньше. В авторитетах ходит уже лет сорок. У них с Савелием много кровавых дорожек вместе протоптано. Это единственный человек, которому Савелий мог рассказать, где я нахожусь. Это похоже на правду.

— А что ему нужно? — тороплю я парня, помня, что разговор нельзя затягивать, вот-вот появятся дети, они не должны видеть эту картину. Я никогда не пугаю людей, если в этом нет необходимости. И уж тем более стараюсь не втягивать детей в наши разборки.

— Глухарь просил Савелия найти тебя. Срочно найти, — выдавливает коренастый. — Он говорил, очень важное дело. Только ты можешь справиться.

— Важное дело, — задумчиво повторяю я. Савелий — человек опытный. Он мельтешить не будет. По-видимому, дело действительно важное, если он сдал меня Глухарю. И верное. Савелий любой подвох чует, просто так не стал бы давать мой адрес. Видимо, дело вправду срочное, если он не вышел на меня через привычный адрес в Барнауле. Один раз в три месяца он пишет туда на мой адрес, вернее, на почтовый ящик, и я забираю письмо, когда перевожу сам себе деньги. Значит, Савелий ждать не смог, если отдал мой адрес и даже людей прислал.

Я отбросил вилы и протянул правую руку, помогая коренастому подняться. Встав, он принялся поправлять свою одежду.

— Товарищу помоги, — подсказал я. И в этот момент во дворе появились ребята Минниковых. Они испуганно замерли, но, увидев меня, заулыбались. Здесь меня не только знали, но и любили.

— Что случилось? — спросил старший, подходя к нам ближе. Ему уже лет двенадцать, и он не по годам рассудителен.

— Да пьяный он, — киваю я на лежавшего на земле человека, — сейчас мы его отсюда уберем. Кореши приехали мои, с которыми мы Афган прошли. Вот мы с ними и врезали немного.

Это ребят не удивляет. У них отец сильно пьет, да и на других пьяных они насмотрелись. Мы с коренастым поднимаем его товарища и тащим на улицу. Теперь нужно донести этого парня до моего дома. Там у меня есть сильнодействующие средства, чтобы привести его в чувство.

К счастью, на улице почти нет прохожих. Через пять минут я вместе с нежданными гостями заваливаюсь в свою комнату. Коренастый бросает товарища прямо на пол и достает из кармана записку. Это почерк Савелия. Я его сразу узнаю.

«Срочно возвращайся в Питер, — читаю я послание Савелия, — можешь верить этим ребятам. Очень важное дело».

Я твердо знаю, Савелий никогда не стал бы такого писать, если бы дело действительно не было столь важным. Значит, нужно ехать вместе с этими посланцами. Но им я все равно не очень доверяю.