Третий вариант

— Те, кого мы ищем, находятся в Лабуэре?

— Да, по-моему, здесь. Не знаю, где точно. Завтра начнем розыски. Нам нужно говорить всем, что приехали из Латвии. Понимаешь? Из Латвии.

К этому времени мы уже перешли на «ты». Это получилось как-то незаметно, само собой.

— Ты осознаешь, что с нами ребенок?

— При чем тут девочка?

— Она все видит и многое понимает. Если ты сам… словом, если ты решишься пойти на убийство, она может это почувствовать. Дети в таких случаях очень чувствительны.

— Нет, — отвечаю, — самому мне убивать никого не нужно. Просто я позвоню в Москву.

Но она смотрит на меня таким взглядом, словно я уже убил кого-то на глазах ее дочери. Потом встает и уходит к себе.

Ночью я иду в ванную. Снимаю свою левую кисть, положив ее рядом, долго смотрю на культю. Почему все так получилось? Как я радовался, когда у нас родился мальчик. Казалось, все будет хорошо. Будь проклят Афганистан, будь прокляты все войны на свете. Разве я хотел быть таким. Таким! Вот с этим изуродованным обрубком руки. Я сижу в ванне и вдруг чувствую, что сейчас заплачу. Просто разревусь, как голый болван. Ведь все могло быть совсем иначе. И такая девочка, как Саша, могла быть моей дочерью. А такая, как Надя, — моей женой.

Плакать, конечно, я не стал. Ни к чему все это. И Афганистан вспоминать не нужно. Мало ли людей становятся инвалидами. Некоторым везет еще меньше, возвращаются с войны без обеих ног или слепые, глухие, парализованные. Просто мне не повезло, так сказать, комплексно. Сначала ранение, потом неприятности с женой, которая действительно оказалась законченной стервой. И, наконец, моя нынешняя профессия. В книгах и в кино инвалиды возвращаются к нормальной жизни, становятся героями труда, даже войны, как Мересьев. Хотя это было и на самом деле. Но мне не повезло комплексно. Кроме войны, на которой меня ранили, и плохой жены, от которой я ушел, моя судьба еще совпала с развалом страны. Ну кому был нужен однорукий инвалид? Да, в бывшем Советском Союзе за мои награды меня бы избрали в разные президиумы, дали бы хорошую работу, постоянно ставили бы в пример. А в таком бардаке, какой был в России в начале девяностых, я мог только побираться на помойке, а мои медали и ордена кое-кто советовал мне засунуть сами знаете куда.

Тот самый третий вариант. Либо становись героем, либо спивайся и погибай. Я стал убийцей, доказав, что в жизни бывает третий вариант. Убийцей с одной рукой.

На следующее утро мы отправились гулять по городку. Нужно сказать, с самого начала я, конечно же, был против присутствия девочки. Но где-то в душе, где-то глубоко, на уровне подсознания, я знал, что ребенок может пригодиться. Мне было очень стыдно за эти мысли, вообще за подобное отношение к Саше. Но я был профессиональный киллер. И знал, что самое лучшее прикрытие для убийцы — это милая семья, состоящая из папы, мамы и дочки. Единственное, за чем нужно было следить, чтобы мы не говорили слишком громко, это могло привлечь внимание наивных французских провинциалов.

Весь день мы бродили по городку и, разумеется, ничего не нашли. Везет в жизни один раз. Два везения на одну поездку — слишком много. Не могли же мы спрашивать у каждого встречного, не знает ли он, где живут приехавшие сюда двое иностранцев из России. Иногда мы позволяли себе интересоваться у официантов, бармена и торговца газетами. Делала это Надя, и очень осторожно. Однако никто ничего не знал об иностранцах, остановившихся в городке. И с чего я взял, что Касимов и его спутница должны поселиться в Лабуэре? Клочок бумаги еще ни о чем не говорил. С другой стороны, билет Париж — Бордо был слишком явным подтверждением того, что мой клиент находится где-то рядом. Но почему Лабуэр? Я должен обойти каждый дом в этом городке, но постараться понять, чем связан Лабуэр с билетом Париж — Бордо, купленным спутницей Касимова в Стамбуле.

Вечером мы ужинаем в местном рыбном ресторанчике. Единственный человек, который должен радоваться этому, была Саша. Но, оказалось, и я получаю удовольствие от подобного времяпрепровождения. И, честное слово, мне иногда кажется, что ее мама тоже не совсем скучает в нашей компании. После ужина мы смотрим телевизор в нашей квартире уже втроем, и, признаюсь, я меньше всего думаю о своей левой руке.

На следующий день мы снова обходим городок. На этот раз более целенаправленно. Для начала отправляемся в центр, где посещаем местную достопримечательность — какое-то знаменитое кафе. Надя снова начинает разговор о соотечественниках, ранее сюда приехавших. Но все безрезультатно. Никто ничего не знает. Кажется, так мы потеряем здесь месяцев восемь.