Третий уровень

Пикеринг свалился как подкошенный, ударившись к тому же о кресло – оно с жалобным стоном отлетело на другой конец конторы. Джулия задохнулась – и не задохнулась даже, а сдавленно вскрикнула, но грохот кресла заглушил крик, – и попыталась подняться на ноги, однако я схватил ее за плечи и удержал силой, шепча на ухо:

– Нет, нет! Ничего серьезного!.. – хотя, конечно, не мог быть в этом уверен.

Какое-то время Кармоди стоял, глядя на распростертое тело, потом перевел взгляд на измазанный кровью набалдашник трости в своей руке. Посмотрел на раскрытый чемодан с деньгами и опять вниз – но уже не на человека, а на обрывок газеты у того в кулаке, потому что вдруг присел и вырвал ее из пальцев Пикеринга. Перечитал список, вернее, пробежал глазами в поисках одного-единственного имени. Нашел это имя и прошептал вслух:

– Миссис Эндрю У. Кармоди…

Неожиданно Кармоди смял вырезку, скатал в шарик и с силой запустил им в неподвижного Пикеринга. Швырнул трость на пол, буквально пробежал два шага до откатившегося кресла и подвинул его поближе. Потом нагнулся, схватил безжизненное тело под мышки и втащил на сиденье. Голова у Пикеринга перекатывалась из стороны в сторону, и он сполз бы обратно на пол, но Кармоди нагнул кресло назад, откинув спинку так, что Пикеринг еле касался пола носками ботинок. Затем Кармоди расстегнул у Пикеринга ремень, рывком выдернул его из петелек, просунул между планками спинки и концами обхватил грудь и руки Пикеринга чуть повыше локтей. Концы не сходились; тогда Кармоди, придерживая кресло коленом в откинутом положении, снял еще и свой ремень, скрепил оба ремня вместе и, заведя пряжку за спинку кресла, затянул ее так крепко, что заскрипели дерево и кожа, а я спросил себя, сможет ли Пикеринг дышать.

Дышать Пикеринг мог и, пока Кармоди заканчивал свое дело, начал ворочаться и что-то бормотать; потом, все еще не раскрывая глаз, попытался приподнять голову, и из уголка рта у него вытекла длинная струйка слюны. Кармоди отступил на шаг, подобрал свою трость и поспешно зашел Пикерингу за спину. Наконец Джейк поднял голову и открыл глаза, в них появилось какое-то осмысленное выражение – и тут же они вновь плотно сжались: Пикеринг ощутил наконец боль от удара. Боль, вероятно, была дикая: лицо его смертельно побледнело, щеки раздулись, плечи провалились – он, видимо, еще и боролся с тошнотой. Несколько секунд он не двигался, потом опять медленно поднял голову и опять открыл глаза, не спеша, по одному, чтобы они заново привыкли к свету.

Потом он попытался поднять руки, однако смог лишь слегка пошевелить кистями и поскрести кончиками пальцев по коже обивки. Кармоди обогнул кресло и стал перед Пикерингом лицом к лицу. Они долго смотрели друг на друга; у Пикеринга от виска вниз протянулась узкая, почти совершенно прямая полоска подсохшей крови, другая такая же спускалась по лбу до густой темной брови.

– Вы создали невозможную ситуацию, – сказал Кармоди. – Вы нашли ключ. – Наконечником трости он коснулся смятой газетной вырезки, затем коротким взмахом отправил ее в сторону заколоченного проема; она скользнула под нижней доской, прокатилась мимо меня и свалилась в шахту. – В нынешнем сезоне моя семья впервые заняла подобающее ей место в нью-йоркском обществе. И уж я позабочусь, чтобы этот сезон не оказался последним. – Он закрыл чемодан, затянул ремни, снял с секретера и поставил возле двери. – Надо было брать, что дают. Теперь вы не получите ничего.

Кармоди снял пальто и кинул его на секретер, развязал галстук, расстегнул воротничок и жилетку, потом достал из жилетного кармашка сигару и тщательно раскурил ее. Когда она занялась как следует, он погасил спичку, бросил на пол и для верности наступил ногой. Затем направился к первому попавшемуся бюро и вытянул верхний ящик.

Несколько секунд Кармоди стоял перед ним с сигарой в зубах, рассматривая шифрованные разделители. Джейк Пикеринг оказался в силах развернуть свое кресло и получил возможность наблюдать за происходящим. Кармоди глянул на Джейка через плечо, вроде бы собирался что-то сказать, но передумал. Склонившись над документами, он начал перебирать их один за другим, быстро работая указательным пальцем. На каждом документе он задерживался не более секунды, рука двигалась почти без остановок, разве что для того, чтобы смочить палец языком или вынуть сигару изо рта и стряхнуть пепел. Изредка он просматривал какой-нибудь документ внимательнее, вынимая его из ящика. Дважды по прочтении он откладывал документы на верх бюро, остальные вынутые просто комкал и бросал на пол.

Но в ящике глубиной шестьдесят-семьдесят сантиметров помещалось, пожалуй, тысячи три-четыре, а то и все пять тысяч листов. Часы на ратуше пробили час ночи. Кармоди еще не добрался и до половины верхнего ящика, а отложил он всего два документа. Пикеринг заговорил:

– Я ждал, пока вы не убедитесь сами: чтобы просмотреть одно бюро, вам потребуется четыре-пять часов. А тут тринадцать бюро – поистине несчастливое для вас число…