Мало того, национал-социалисты бросали обвинение в тайном злоумышлении против блага германского народа всем реальным или воображаемым врагам Рейха и противникам партии. В списке лелеющих замыслы биологического уничтожения арийской расы первое место занимали представители стран Антанты, победивших в Первой мировой войне. За ними, совершенно естественно, следовали недруги рангом поменьше — коммунисты, евреи и демократы. Заявлялось, что коммунистическая и демократическая пресса, а также еврейски ориентированная литература, сцена и кино вели активную борьбу против брака, семьи и деторождения. Наконец, завершали список различные мелкие и крупные общественные организации (например — «Объединение за упорядочение рождаемости и сексуальную гигиену»), пропагандировавшие применение средств контрацепции и планирование семьи. Возникшие в годы послевоенного экономического упадка, они стремились не допустить превращения Германии в перенаселенную страну третьего мира и пытались донести до измученных нищетой немцев идею, что их уровень жизни станет выше, если сократить прирост населения до разумных пределов.
У национал-социалистов же сама мысль об этом вызывала священный ужас. Они заявляли, что. «предложение о регулировании рождаемости также разрушительно для народа, как и весь либерализм в целом», и «налагать на народ ограничение рождаемости, значит играть с его смертью»[200], так как ограничение рождаемости на строго определенный процент невозможно, а значит — не ровен час — процесс стабилизации может быстро перерасти в вымирание. Сочувствующие национал-социалистам статистики и демографы были готовы наглядно продемонстрировать каждому сомневающемуся выкладки, из которых следовало, что народ, развивающийся по системе «два ребенка в семье» потеряет через 90 лет четверть своего состава.
Для того, чтобы опровергнуть тезис о зависимости между экономическим благополучием подданных и их числом, идеологи НСДАП предъявляли оппонентам примерно следующую логическую цепочку: вместе с сокращением рождаемости пойдет в обратную сторону и процесс естественного отбора — исчезнет элита нации, возобладают люди среднего уровня, вследствие этого упадет мировое значение, культурные и экономические успехи нации. Падение уровня экономического развития можно было бы компенсировать чисто экстенсивным путем, но сокращение рождаемости приведет и к сокращению числа рабочих, поэтому государство будет вынуждено поднять налоги. С другой стороны, к увеличению сумм налогов приведет и само уменьшение числа налогоплательщиков. Пути назад просто не будет, потому что число потребителей также сократится, и любые попытки возродить экономику державы приведут лишь к кризису перепроизводства.
Основная идея, которую лидеры национал-социализма стремились вложить в умы всех немцев, заключалась в том, что «в каждой семье должны расти минимум четыре ребенка». «Все привыкли к тому, что малая семья — это норма, а полную семью рассматривают как исключение, — всё поставлено с ног на голову»[201]. При этом делалось различие между «правильной семьей» — обеспеченной, имеющей достаточно средств для воспитания многочисленного потомства, — и «большой семьей», дети в которой растут в нищете и не имеют должного присмотра и воспитания. Семьи второго типа национал-социалисты стремились либо социализировать, предоставив им должные условия для жизни, либо, в зависимости от причин их бедственного положения, искоренить, лишив родителей всех прав и приняв детей на государственный кошт. Впрочем, среди немцев «большие семьи» были в гитлеровские времена скорее исключением, нежели правилом. Дело в том, что руководство НСДАП предприняло ряд шагов всегерманского масштаба, стремясь добиться для граждан рейха приличествующего уровня жизни.
Во-первых, семьям, живущим в старых квартирах с неудовлетворительными условиями предоставлялось дешевое жилье — новые квартиры, частные дома, садовые и земельные участки. Статистики Третьего Рейха рассчитали, что среди граждан, имеющих в собственности землю, многодетных вдвое больше чем среди тех, кто земли не имеет. Поэтому проводилась не только кампания по борьбе с бегством из деревень, имело. место также движение за возвращение немцев в деревню. Городской житель, желающий обрабатывать землю, мог получить практически любой надел как в самой Германии, так, позже, и на оккупированных территориях. Предполагалось активное развитие крестьянства, а в дальнейшем — заселение германскими крестьянами восточных земель[202].