Третий рай

- Что ты херню городишь? - завопил он, толкая начальника в костистую грудь - ты совсем рехнулся от власти? Ты что, мне тоже проверку хочешь устроить? Ну давай, давай, накачай меня сывороткой правды, а можешь сульфазином, он мне тоже знаком... давай, я расскажу тебе, как у меня отец от туберкулеза умирал, как мать потом человеческий облик теряла с каждым глотком!! Рассказать тебе, как я твоего мускуловика сбил и как он в пыли круги навертывал? Что тебе еще рассказать? Или ты меня сразу к Петровичу в обработку отдашь? Что, кстати, делают с теми, кто не угоден тебе оказался? Кто знает больше, чем положено? А? Собакам их скармливают?

Арнольд не ожидая такого отпора отшатнулся назад и изумленно смотрел на Санька. Потом положил теплые руки ему на плечи и, надавливая ровно и уверенно, заставил сесть.

- Успокойся...я сказал - успокойся... ну да, крыша съехала немного, как сейчас говорят, бывает, это просто перевозбуждение. Мысли имеют свойство возбуждать, почти как стимуляторы...

Саня сидел, его била дрожь, даже зубы клацали. За все время общения с хозяином такой взрыв эмоций он наблюдал впервые - и испугался, и насторожился. Под внешностью мягкотелого интеллигента скрывался жестокий истерик, который, обладая всей полнотой власти на этом крохотном участке земли, действительно мог сделать все, что угодно. Разговоры о счастье родины остались только разговорами - если ты действительно хочешь что-то изменить в существующем порядке, так будь добр выйти из подполья, а там будь что будет. Но Арнольд сидел потухший, зажав прыгающую сигарету в пальцах - и говорить с ним на эту тему сейчас было просто бесполезно.

Санек не стал больше ничего говорить. От разговора с хозяином, как это бывало и раньше, осталась только досада и раздражительность - в глубине души он чувствовал, что в истерично выкрикнутых словах много правды, но вот принимать такую правду просто не хотелось. Он взял очередную сигарету - какую уж по счету за этот вечер - и с отвращением затянулся. Надо было что-то сказать. Санек погрыз фильтр, потом, так и не найдя подходящих слов, подошел к окну и уставился в непроглядный чернильный полог за окном...

- Нельзя. - вдруг со странным напором проговорил Арнольд за его спиной. - Ты можешь понять, что нельзя сейчас отдавать всем этим... мое изобретение?

- Кому этим? - обиделся Саня за этих. - людям, что ли?

- Ну конечно, людям. Нет, не людям. Точнее - небольшой части этих людей, которые считают себя вершителями судеб. У них такая хватка бульдожья, что мне даже подумать об этом страшно. Тебя, дурачок деревенский, они разжуют вместе с костями и выплюнут остатки. Да и мне тоже не поздоровиться... так что не думай пока о благе родины, тем более что об этом есть кому думать... пусть все придет в свое время.

Санек нахмурился. Он не мог понять, почему открытие, которое действительно может направить человечество совершенно по другому пути, прячется за забором с колючей проволокой в глухих лесах срединной России? Какой смысл работать, гореть вдохновением, не спать ночами, совершенно этого не замечая, не есть и поддерживать работоспособность ударными дозами кофе и никотина? И все для чего - чтобы держать свое открытие никому неизвестным, не получать за него ни славу, ни денег, ни памяти благодарных потомков?

Нечто похожее Саня и выдал тут же, но поскольку говорить так гладко, как Арнольд, он пока не научился, то речь его была для интеллигентного хозяина слегка сомнительна. Хотя суть он уловил верно.

- Странный ты парнишка. - проговорил Арнольд задумчиво. - очень странный. Память потомков тебя заботит? Да потомкам начхать свысока на твои заслуги. Они будут любить не тебя с твоими гениальными мыслями, а каких-нибудь однодневок, чья цена ниже, чем затраченная на произнесение вслух его имени энергия.

Санек вытаращил глаза, не поняв такое сравнение, но Арнольд, глядя в пол, ничего не заметил.

- Этим однодневкам они и будут поклоняться, даже стены туалета будут оклеены обожаемыми рожами, чтобы ни на секунду о них не забывать. Самое большее, на что ты можешь рассчитывать, это памятник. На могиле.

- Что??

- Да, что ты так возмутился, и это, я тебе скажу, гораздо лучше. Потому что под обычным памятником будут собираться и пить водку люди, которые тебя совсем не знают и знать не хотят. Их будут заботить, как обычно, карьерные дела, мимолетные интрижки и тому подобная важность. Вот так, золотой ты мой. А что касается пользы... неужели ты думаешь, что я работал надо всем этим не для того, чтобы принести пользу? Ну и толку? Видишь ли, молодой человек - продолжил он и Санька передернуло от этого обращения. Нашел мальчика, мать его так... - наша беда не в дураках и дорогах, как любят говорить почти два века, а совсем в другом. В чем, догадываешься?

Саня молчал, исподлобья даже с вызовом буравя его взглядом. Хватит с него на сегодня, наговорился всласть. Пусть Арнольд сам развивает свои завиральные мысли, без его участия.