Третий меморандум. Тетрадь первая. Первоград

– Неправильно все это! Каждый под себя тянет, и я тоже тяну. Казаков спит и видит титул пожизненного «отца нации». Голубев, Крапивко, Крайновский спят и видят низвержение Самодержца, дабы потом в полном согласии вцепиться друг другу в глотки. Баграт спит и видит гибрид фрилансера и хиппистской колонии, а себя в роли Махатмы. Причем отметь: сладко спит, собака, у себя на Бокононе. Я сплю и вижу себя – опять-таки, себя! – народным трибуном, геройски издыхающим на штыках тоталитаризма. Надоело!

Валерьян перевел дух и чуть задыхаясь, но по-прежнему монотонно продолжал:

– В экспедицию хочу. Куда угодно, только бы подальше. Да кто ж меня сейчас отпустит, «без права ношения оружия»? Видал, как Самодержец со мною ласков? Политический капитал на оправдании нажил, мальков наших приручил и шастает по Периметру, довольный! Я теперь ему вроде как обязан даже… Сам бы от всего отказался, каменщиком на стройку бы пошел – я же умею еще, помню, любому мальку фору дам! Нельзя ведь, знаю, что нельзя!

– Слушай. – Голос Жукова стал жестким. – И долго ты будешь мировой скорби предаваться? «Нервически грызя ошметки бороды»? Осто… надоело это. И какого черта я с тобой вожусь? – Он выдохнул и продолжил уже будничным деловым голосом: – Сейчас вернулась экспедиция с холмов. Уголь там есть, так что не сегодня завтра Казаков поднимет вопрос о создании шахтерского поселка. Поезжай туда сам, вместо меня. Будешь начальником рудника, основателем и мэром новой колонии. Ребят подбери понадежнее. Продолжать, или сам додумаешь?

– Здраво! – Валерьян оживился. Чуть-чуть, самую малость – но дело было сделано, и Жуков заторопился к выходу.

– Прости, старик, пойду посплю: три часа осталось. – Лицо его как-то сразу осунулось, посерело. – И как ты с этой бессонницей еще не сломался? Поспал бы…

Проводив Серегу, Валерьян достал маленькое карманное зеркальце – подарок Инги – и долго изучал свою опухшую от бессонницы физиономию, алые белки глаз, окольцованные глубокими серо-зелеными впадинами.

ДНЕВНИК В. РОМАНОВОЙ

Хранится в частной коллекции

26 апреля. Десятки раз пыталась заставить себя вести дневник, но – некогда, некогда, некогда! Тем более здесь. Не прошло и двух месяцев с момента Переноса, а старая жизнь на Земле уже кажется чем-то нереальным и воспринимается то с трезвой беспощадностью самобичевания, то подернувшись розовой дымкой сентиментальности. Да и произошло за эти дни на Теллуре немыслимо много: наверное, больше, чем во всей предыдущей моей жизни. Впервые есть пусть смутное, но осознание собственной полезности. Хотя… не игра ли это опять? В целом, я здесь не так плохо устроилась – «единственная и уникальная», никакого давления сверху. Даже любовник – самый-самый. Мерзко, конечно, но нельзя же без мужика. А Саня при всей своей начальственности – самое наивное дитя из всех претендентов. Дико комплексует, особенно в постели, так что ему наша интрижка будет только на пользу. Ну да бог с ним, с Казаковым, – обрящет когда-нибудь свою невесту и будет потом канючить, по-собачьи заглядывая в глаза: «Я тебе так благодарен… но, понимаешь… любовь… я жутко виноват». Слышали все это, проходили…

Сама не знаю, на кой сейчас пишу все это. С чего? Просто расхлюпалась немного, а подруг среди баб у меня здесь нет, да и быть не может. Местные тетки, как будто сговорившись, приходят периодически поплакаться, но с такой ненавистью… Вроде даже ублажить их стараюсь, чисто машинально, конечно: волосы там светлые похвалить или глаза голубые, чего у меня заведомо нет, – бесполезно. Представляю, что будет, когда они пронюхают про Казакова! Занятно даже.

Саня в последние дни какой-то нервный. Совесть, видать, терзает, по Ольге соскучился. Друзей у него уже нет: с Валерьяном и Багратом полаялся, а прочие не в счет, сам прекрасно это знает. С отчаянья, наверное, регулярно клянется в любви – запутался, дурашка. Но о женитьбе, слава богу, больше не заговаривает. И на том спасибо. Ладно, иду спать: благо сегодня Казакова не будет, можно отдохнуть. Интересно, продолжу я когда-нибудь эту тетрадку?

МЕМУАРЫ ВАЛЕРЬЯНА

28 апреля. Сегодня наконец принято решение о назначении меня главой шахтерского поселка, со всеми вытекающими прелестями: административной властью, личной ответственностью и т. п. Совет был весьма бурным, Казаков и Компани жутко не хотели выпускать меня из поля зрения, но глас разума в лице здравомыслящих молодых консулов возобладал. Плюс Голубев, который без права голоса был приглашен на расширенное заседание. Бравый капитан отстаивает мою кандидатуру, отыскивая пути к сближению. Правда, в качестве военного помощника ко мне приставили орденоносца Майкова, скоропостижно произведенного ради такого случая в лейтенанты. Интересно только, на кого военком будет работать: на Голубева или все-таки на Самодержца?