Третий фронт

— Мы в Кракове жили. Папа врачом был, вот и переехали туда. Когда началась война пробовали бежать в СССР, но не смогли. Перед границей попались. А ты откуда?

— Из Харькова — ответил я назвав город в котором родился и вырос, ну не немецкий же адрес ей называть. — А родные твои где?

— Мама с братом и сестрой тут, а где папа я не знаю — сказала Аня — а твои?

— Нет у меня никого — ответил я и замолчал, не говоря где они, а Аня видно решила, что мне больно об этом говорить, и не стала расспрашивать.

Просидели мы с ней так почти до утра. Я кстати почти угадал с ее возрастом ей 20 было. А когда расставались — я ее до «дома» проводил, спрашиваю — А давай завтра снова встретимся?

— Давай. До завтра

Потом встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку шепнула «Спасибо, что спас нас» опять покраснела и убежала домой.

А через некоторое время я узнал, что Фалангер в себя пришел. Ну, я естественно к нему пошел. Навестить. Заглянул в палату — матерь божья — это ж не человек, а пособие по анатомии — сущий скелет. Узник Освенцима блин.

— Я скоро — говорю ему и бегом к своему экипажу.

Прибежал туда — так мол и так — говорю — надо Грише передачу собрать.

Набрали кучу продуктов — шоколад, тушенка, сгущенка. Даже яблок нашли.

Приволок я сие ему. Положил на тумбочку.

— Вот мы тут с мужиками, что могли собрали тебе. Ты только поправляйся. Ладно? И постарайся больше не попадать в неприятности. И как оно вообще у тебя? Как ты тут?

Фалангер

— Спасибо за передачу. — Слабо улыбнулся я щербатым оскалом. — И это, не дождешься! Жив буду, хрен помру!

— А как у меня? Врачи в шоке от того, что я живой и у меня все уже заросло. — Продолжил я. — А тут скучно и как обычно в госпитале — «шмонит-с»! И это, Соджет, приволоки мне бумаги, карандаш и кусок фанеры какой с подпорками типа кульмана. Хоть писать — чертить — рисовать смогу… Есть у меня мысли, кои надо запечатлеть на бумаге… На перспективу…

— Ничего Содж, мы еще погуляем по Луне! А может и до Марса, на нашем веку дотянемся. — Подмигнул я. — «Орион взойдет!» «Русскому космосу быть!»

Олег

Однажды, когда я с Аней в очередной раз сидел на берегу, ко мне подошел ГБ-шный младший лейтенант и протянул какую-то бумажку. А мы в это время впервые с ней поцеловались… Вначале я охренев от такого нахальства, на автомате взял бумажку… А потом… От того рева, что я выдал, разве что деревья не попадали. А младшего лейтенанта просто снесло. По крайней мере, скорости с которой он испарился любой спринтер бы позавидовал. А я сунул нос в записку. «ГБ-шные звания… Ну и какого, х… было мне мешать ради такой х. ни то?» — подумал я.

— Олег — вдруг сказала Аня — а ты не научишь меня воевать?

— ??? — очумело, посмотрел я на нее.

— Хочу с тобой вместе быть. И в бою тоже. Так что?

— Э… Ну… Хорошо — вначале я замялся но потом прикинув что при прорыве шансы выжить в танке все же повыше чем в машине согласился.

И стал ее учить, водить танк и стрелять из пулемета решив, что вождение всегда пригодится, а в моей машине быть ей стрелком-радистом. Последнее привело к тому, что у нее еще и радист в учителях появился кроме меня.

Степан

А ведь Олег беспокоится. Не сильно, но заметно. Видимо его вариант «комфортной зоны» его не устраивает. Интересно. А меня?

Самое смешное, что мне «никак». Понятно, что на лесоповал нас уже не отправят, а в качестве кого служить Родине — мне уже не важно. Серьёзно. Только сейчас я начал понимать, насколько большое болото представлял собой ТОТ мир, который был нашим. И вонючее. И мелкое. Здесь всё совсем по другому. Люди, отношения — всё другое. И здесь есть шанс реально помочь своей стране, своим людям.

Кстати, о людях. Мимо меня протопал наш герой-освободитель и, судя по морде — совсем не в парк техники. Значит и мне пора. Увы в штаб, но это позже. У Кати — старшей девочки — прогулка скоро…

Фалангер

После ухода Соджета, когда медсестра меня слегка подкормила из его «передачи» и помогла доковылять до туалета и обратно в палату просочилась «кровавая гебня». В лице майора государственной безопасности Ярошенко Алексея Владимировича и капитана госбезопасности Старинова Ильи Григорьевича, культурно представившихся после входа ко мне в плату.

— Камрад «Рудольфио!» — Понимающе, подмигнул я Старинову, щербато улыбаясь. — Ваша «нахалка» на веревке в покрышке и закупоренный тоннель меня восхищают до сих пор!

Старинов на подобную мою осведомленность о делах его испанских и мало кому известным по причине секретности сначала насторожился. Но потом вспомнил, кто я и откуда я расслабился. Майор удивленно наблюдал за «метаморфозами» Старинова, поглядывал на меня, но потом видно понял.

— А вот разглашать секретные на теперешний момент сведения как бы, не стоит — Попытался надавить на меня майор Ярошенко. — Товарищу «Рудольфио» еще работать и работать! И до сих пор есть желающие ему отомстить за старые дела! А вы вот так в открытую говорите, кто есть, кто и что делал!