Третья версия

— Ах, да! — хлопнул себя по лбу Лихарев. — Из­вини, совсем замотался.

— Так много работы?

— Видишь ли, наш труд оценивается по результатам. Много, мало — не те критерии.

— Понимаю. У вас, как в задачнике: то уравнение с одним неизвестным, то — с двумя.

— С двумя — еще куда ни шло, — улыбнулся Юрий Глебович.

— Могу представить, как все это сложно. У нас, если не получается, можно подсмотреть решение в конце.

— Вам хорошо, — позавидовал майор. — У нас от­вет не подсмотришь, все надо решать самим.

— Но ведь рано или поздно вы находите этого не­известного?

— Как правило, да.

— А бывают исключения из правила?

— Бывают. В виде исключения, — скаламбурил Ли­харев. — Что-то долго нет твоей мамы.

— Ой, совсем забыл! Я же обещал приготовить ужин. Она придет усталая, голодная. Дядя Юра, поможете?

— Что за вопрос? — Юрий Глебович снял пиджак. — Руководи, куховар, я — в твоем распоряжении.

Они прошли на кухню. Феликс снял с гвоздя два фартука, один отдал Лихареву, другой повязал себе.

— Если хочешь порадовать маму, давай испечем кар­тофельные драники. Лады?

— Лады, — согласился Феликс.

Мальчишка принялся чистить картошку, Лихарев на­тирал ее на терке. Когда миска наполнилась до краев, роль шеф-повара взял на себя Юрий Глебович.

— Муку! — скомандовал он.

Феликс достал из стенного шкафчика банку с мукой.

— Сыпь в миску! Так! Еще! Хватит! Теперь щепотку соды, соль. Готово! Где подсолнечное масло? Так! До­ставай две сковороды, посмотрим, у кого оладьи полу­чатся пышней и румяней.

Состязание началось. У Юрия Глебовича было больше опыта, у Феликса — кипучего рвения. Опыт, естественно, перевешивал. Дождавшись, пока оладьи подрумянятся с одной стороны, Лихарев ловко подкинул вверх ско­вородку. Оладьи в воздухе перевернулись и шлепнулись обратно другой стороной.

— Здорово! — восхитился Феликс. — Научите, дядя Юра!

— Это же совсем просто. Смотри — раз! — Лихарев широким блинным ножом поддел оладьи. — Два! — С особым вывертом подкинул сковороду. — И три! — Снова поставил сковороду на огонь.

Феликс попробовал проделать тот же трюк — и, конечно же, оладьи очутились на полу.

— Вот всегда так, — приуныл паренек. — Вчера кот­леты сжег.

— Попало от мамы?

— Немного. Вместо ужина пили молоко. С вареньем. Дядя Юра, а вы откуда знаете, что картофельные оладьи — любимая мамина еда?

— Да уж знаю. У нас в студенческом общежитии это блюдо называлось «Пища богов». Ставь тарелку с оладьями в духовку и будем накрывать на стол.

Они снова перешли в гостиную. Пока Феликс серви­ровал стол на троих, Юрий Глебович просматривал се­мейный фотоальбом. Не отрываясь от дела, Феликс ком­ментировал снимки.

— Это мы с папой на рыбалке. Папа двух окуньков поймал, а я — щуренка. Во-от такого! А это мы все на озере в Мещёре. Целый месяц в палатках — пред­ставляете? А это папа — на водных лыжах. Он и меня хотел научить. Не успел...

Феликс замолчал. Лихарев перевернул несколько ли­стов, надеясь отвлечь мальчика от грустных воспоми­наний. Но отовсюду на него смотрели счастливые, смею­щиеся лица отца, матери, сына...

— В следующее воскресенье, — осторожно начал майор, — мы всей секцией выезжаем на Клязьму. Пое­дешь с нами?

— Ладно, — вяло откликнулся Феликс. И вдруг за­говорил быстро, горячо, взволнованно. — Дядя Юра, как погиб папа? Маму я не спрашиваю, ей и так не­легко. Но вы... вы были папиным другом, вместе учи­лись. Расскажите! Я хочу знать все! Вы были с ним в тот день? 

— Был, Феликс.

— И что? Неужели нельзя было как-то помочь? Лихарев поднялся, стал ходить по комнате.

— Сотни раз задавал я себе тот же вопрос. Веришь, я бы все отдал, чтобы в тот миг быть рядом, перехватить руку бандита... Прошло уже больше двух лет, а я все еще не могу осознать до конца... Мы с твоим от­цом преследовали опасного преступника. Кирилл был сильней, выносливей меня. Он вырвался далеко вперед, настиг беглеца, заставил его поднять руки. И вдруг тот обхватил живот, скорчился, застонал. Кирилл накло­нился к нему, чтобы узнать, что случилось, может быть оказать помощь. И в этот момент бандит снизу нанес удар ножом в грудь.

— Выходит, папа потерял бдительность? — спросил Феликс.

Юрий Глебович медленно покачал головой.

— Нет, Феликс, не совсем так. Кирилл знал, что пре­следуемый страдает язвой желудка, что у него случа­ются приступы. Бандит сыграл на сочувствии, на гу­манности. И применил подлый, коварный прием... Твой отец, Феликс, был очень добрым человеком: даже смер­тельно раненный, он, стреляя по убегающему преступ­нику, целил ему в ноги.

— Того... расстреляли? — с трудом размыкая губы, спросил Феликс.

Майор заколебался: говорить или нет. Все же сказал:

— Пятнадцать лет. В колонии строгого режима.

Лихарев посмотрел на юношу: Феликс стоял, отвер­нувшись, из глаз катились слезы. Майор ласково об­нял его за плечи.

— Ого! — удивился он, ощупывая мускулатуру па­ренька. — Чем ты их так накачал? Боксом занима­ешься? Или борьбой?

— Самбо, — ответил Феликс.

— Заметно, — одобрил Лихарев. — Ну-ка, чему на­учился?

— Хотите, я вам один приемчик покажу? Спорим — на ногах не устоите.

— Что ж, давай. Стол уберем?