Третья версия

— А то! — Курсант впился немигающим взором в Чеботарева, готовясь нанести неотвратимый удар. — А то, что этот клочок бумаги, как вы изволили выра­зиться, найден в сумке, где лежало почти сто тысяч рублей!

Директор вынул платок, утер капельки пота, высту­пившие под крупным шишковатым носом.

— И вы полагаете, что это... что эти деньги принад­лежат мне?

— Я ничего не полагаю! — отчеканил Белухин. — Я только хочу, чтобы вы объяснили, как в сумке с день­гами оказалась обложка тетради вашей дочери.

— Понятия не имею, — растерялся Чеботарев. — Здесь какое-то недоразумение!

— Разберемся! — Николай встал и направился к вы­ходу. Потом вернулся. — Еще вопрос: в вашем мага­зине продаются соленые огурцы и квашеная капуста?

— В овощном отделе. Но в чем дело? При чем тут капуста?

— Да так, есть некоторые соображения, — с туман­ной многозначительностью изрек курсант. — Между прочим, на воровском жаргоне «капустой» кличут деньги... Гражданин Чеботарев, я скоро вернусь. Прошу до моего возвращения кабинет не покидать.

Белухин вышел, плотно прикрыв дверь за собой. Спустился в овощной отдел, походил среди бочек с ква­шеной капустой, у одной приподнял крышку, понюхал. Продавцы смотрели на Николая с паническим ужасом — уже весь магазин облетела весть, что грядет проверка ОБХСС.

Ворвавшись в кабинет Мороза, Белухин с порога тор­жествующе закричал:

— Все, елкин корень! Нашел! Сейчас все оформим, и я возвращаюсь к майору Лихареву.

Мороз оторвался от своей писанины.

— Постой, постой, не части. Кого ты нашел, стажер?

— Расхитителя и накопителя! Он это, товарищ ка­питан, чтоб мне с кедра свалиться! Вот такую ряху наел! Поперек себя шире! И квашеной капустой в уни­версаме тоже торгуют. А квашеная капуста — это что? Это и есть кислая среда. Звоните в прокуратуру, това­рищ капитан! Нужна санкция на арест!

— Фамилия директора?

— Чеботарев. Василий Трифонович Чеботарев. Вы следователю так и продиктуйте, чтоб не было ошибки в санкции.

Капитан схватился за голову.

— Никола, ты в своем уме?

— А что такое?

— Какой расхититель? Какие, к черту, санкции? Ты соображаешь, что говоришь?!.

— Соображаю! Чеботарев не может объяснить, как в сумку с деньгами попала обложка от тетради его до­чери. Это раз! Капуста и огурцы в магазине продаются. Это два! Брать надо Чеботарева, его это деньги. Ско­рей, товарищ капитан, а то слиняет!

Мороз помотал головой, словно стряхивая с себя дурное наваждение.

— Скажи, Никола, ты случайно милиционера к его кабинету не.приставил?

— Не-ет. А что — надо было?

— Эх ты, голова — два уха! Поднимайся, пойдем! Белухин подхватился со стула, надел фуражку.

— Думаете, может скрыться?

— Идем, Никола, идем.

— Товарищ капитан, а как же без санкции?

Мороз упорно не отвечал на беспорядочно-торопливые вопросы курсанта, только нервно приглаживал свой хохолок да изредка глухо чертыхался.

Уже сидя в машине, Белухин спросил:

— Давно этот деятель в торговой сети?

— Без малого лет двадцать.

— Во-во! Помните, что Петр Первый говорил: «Ин­тендант, прослуживший в армии два года, уже приго­ден к повешению». Суду все ясно, суд удаляется на со­вещание.

Всегда благодушный, улыбчивый, Мороз неожиданно вскипел:

— Что тебе ясно, стажер, что? А ты знаешь, что этот Чеботарев — ветеран Отечественной, что у него три ордена, семь медалей и пять ранений? Что он первый сиг­нализирует нам о жуликах и спекулянтах? Расстроил ты меня, Николай, ну тебя...

— Евгений Игоревич, — оторопело лепетал кур­сант, — но ведь бывает...

— Бывает, — проворчал Мороз, постепенно успо­каиваясь. — Бывает, и медведь летает — когда с кручи падает. Подозрение без оснований — оскорбительно. Запомни это, стажер.

Некоторое время ехали молча.

— А как же дочка? — робко спросил Белухин, боясь вызвать новый взрыв начальственного гнева. — Об­ложка-то с ее именем...

— Разберемся, — буркнул капитан неприветливо, останавливая машину перед зданием универсама.

Когда они вошли в кабинет директора, Чеботарев под­нялся из-за стола и, прихрамывая, пошел навстречу Мо­розу с протянутой для пожатия рукой. Белый халат распахнулся, и Белухин увидел на лацкане пиджака орденские планки в несколько рядов.

— Евгений Игоревич, дорогой, помогите. Ваш кол­лега такого страху на меня нагнал. Какая-то сумка, какие-то сто тысяч — ничего не понимаю. Вопиющая нелепица!.. Евгений Игоревич, ну, вы же меня знаете.

Мороз обеими руками стиснул руку директора.

— Успокойтесь, Василий Трифонович, мы вас ни в чем не подозреваем. А Колю Белухина простите — стажер. Молодой еще, неопытный, может и брякнул что лишнее — от чрезмерного усердия.

— Нет, я понимаю: какие-то основания у вас есть. Но поверьте моему честному слову...

Выждав, когда Чеботарев грузно опустился в кресло, Мороз уселся напротив.

— Я уверен, Василий Трифонович, со временем все выяснится. Но... но сейчас нам действительно очень нужно узнать, как попала обложка, надписанная вашей дочерью, в сумку с деньгами.

— То есть понятия не имею. Какое-то чудовищное стечение обстоятельств.