Читаем Третья тетрадь полностью

«…повсеместное уничтожение помещиков, священников, чиновников – на площадях, в домах, в тесных переулках городов, на широких улицах столиц, по деревням и селам…»

Какая мерзость! Он собрался уже порвать бумагу, но Аполлинария не дала ему этого сделать.

– Нет, именно так! Когда все потеряно, когда все отнято, – она бросила на него дикий, полный желания и ненависти взгляд, – остается вот такое. О, как я их понимаю! – Она крепко взяла его за руку и снова потянула в сырую вонючую темноту склада.

Они проснулись одновременно от странного ощущения, что гдето чадит плита. Окна на складе были заложены, и потому, наспех одевшись, они выбежали на набережную.

В первую секунду показалось, что они – в дантовском аду. Над Канавой вздымались к небу гигантские костры, и непрекращавшийся ветер нес по набережной искры и пепел. Со стороны Сенной слышались стон и гул – то метались погорельцы, и этому гулу в багрово-сизом зареве вторили воем собаки.

Аполлинария торжествовала; волосы ее рассыпались, плохо приколотое кружево развевалось, обнажая часть груди. Она казалась вакханкой на нероновском пиру.

– Поля, Поля! Пойдем же, нехорошо, люди кругом…

– Да что мне твои люди! Не бойся, никому сейчас нет до нас дела!

Она стояла, намертво вцепившись в перила моста и в то же время гибко раскачиваясь. Он затравленно оглянулся и с ужасом увидел в окнах третьего этажа поднятых пожаром и брата, и Эмилию, и племянников. Невестка кривила узкие ревельские губы, а Михаил даже, кажется, делал ему отчаянные знаки.

Но Аполлинарию было не увести. Она словно попала в магический круг, не мигая глядела на буйство стихии и переживала неизвестное ей до сих пор упоение.

– Огнем… очиститься… – послышалось ему, и, схватившись за голову, он пошел по Мещанской[171] куда глаза глядят. Стыд жег его хуже жаркого дыхания пожаров. Мало того, что он не удержался на ее высоте, он открыл ей мерзость физической страсти, ей, первой по-настоящему чистой девушке, которую встретил на своем пути. Он требовал от нее невозможного, он научил ее желать мучений, он заставлял делать то, о чем когда-то воспаленно мечтал и в Инженерном замке[172], и в сибирских бараках…

Он погубил ее – но и не себя ли? Как теперь писать пламенную правду, когда вот она, правда, стоит сейчас, упоенная зрелищем разрушения, и находит в этой мерзости правоту и очищение?

Прохожие, бежавшие к Щукину двору и Толкучему рынку, невольно шарахались от невысокого господина, обхватившего руками голову, и несомненно думали, что у него сгорел дом, а то и вся семья. И никто не знал, что он потерял большее – уважение к себе.

Ближе к Невскому началось уже совершеннейшее столпотворение. На извозчиках, дико погонявших лошадей, сидело и стояло по несколько человек, на тротуарах у каждого дома толпились испуганные жильцы, а народ валом валил по улице. Стоял невообразимый грохот от мчавшихся экипажей, бегущей толпы и криков кучеров. К довершению всего, сильный ветер рвал с голов шляпы, пыль поднималась столбом и слепила глаза.

У какого-то дома он остановился перевести дыхание и услышал, как голосившая купчиха, ведомая почти без чувств под руки, рассказывала, что творилось в Летнем при известии о пожарах.

– И точнехоньку преставленье свету приключилось! В воротах такая давка, что смерть, а мошенники и душегубцы ну и давай тащить с женского полу что попало. Жемчуг с шеи срывали…

Надо было срочно возвращаться – что станет с Аполлинарией среди обезумевшей толпы?! В такие часы разнуздываются самые гнусные инстинкты. На секунду ему увиделась полуобнаженная грудь под смятыми кружевами, и тело свела судорога сладострастия. Однако в следующий миг он громко вскрикнул от ужаса.

Однако пробиться назад было уже невозможно. Со всех сторон кричали, что подожгли уже Большую и Малую Охту, Коломну, Васильевский и скоро подожгут Литейную; говорили, что поджигатели мажут стены специальным составом, и прочие ужасы.

Перейти на страницу:

Все книги серии Семейный альбом [Вересов]

Летописец
Летописец

Киев, 1918 год. Юная пианистка Мария Колобова и студент Франц Михельсон любят друг друга. Но суровое время не благоприятствует любви. Смута, кровь, война, разногласия отцов — и влюбленные разлучены навек. Вскоре Мария получает известие о гибели Франца…Ленинград, 60-е годы. Встречаются двое — Аврора и Михаил. Оба рано овдовели, у обоих осталось по сыну. Встретившись, они понимают, что созданы друг для друга. Михаил и Аврора становятся мужем и женой, а мальчишки, Олег и Вадик, — братьями. Семья ждет прибавления.Берлин, 2002 год. Доктор Сабина Шаде, штатный психолог Тегельской тюрьмы, с необъяснимым трепетом читает рукопись, полученную от одного из заключенных, знаменитого вора Франца Гофмана.Что связывает эти три истории? Оказывается, очень многое.

Александр Танк , Дмитрий Вересов , Евгений Сагдиев , Егор Буров , Пер Лагерквист

Фантастика / Остросюжетные любовные романы / Современная русская и зарубежная проза / Самиздат, сетевая литература / Фантастика: прочее / Современная проза / Романы
Книга перемен
Книга перемен

Все смешалось в доме Луниных.Михаила Александровича неожиданно направляют в длительную загранкомандировку, откуда он возвращается больной и разочарованный в жизни.В жизненные планы Вадима вмешивается любовь к сокурснице, яркой хиппи-диссидентке Инне. Оказавшись перед выбором: любовь или карьера, он выбирает последнюю. И проигрывает, получив взамен новую любовь — и новую родину.Олег, казалось бы нашедший себя в тренерской работе, становится объектом провокации спецслужб и вынужден, как когда-то его отец и дед, скрываться на далеких задворках необъятной страны — в обществе той самой Инны.Юный Франц, блеснувший на Олимпийском параде, становится звездой советского экрана. Знакомство с двумя сверстницами — гимнасткой Сабиной из ГДР и виолончелисткой Светой из Новосибирска — сыграет не последнюю роль в его судьбе. Все три сына покинули отчий дом — и, похоже, безвозвратно…

Дмитрий Вересов

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
День Ангела
День Ангела

В третье тысячелетие семья Луниных входит в состоянии предельного разобщения. Связь с сыновьями оборвана, кажется навсегда. «Олигарх» Олег, разрывающийся между Сибирью, Москвой и Петербургом, не может простить отцу старые обиды. В свою очередь старик Михаил не может простить «предательства» Вадима, уехавшего с семьей в Израиль. Наконец, младший сын, Франц, которому родители готовы простить все, исчез много лет назад, и о его судьбе никто из родных ничего не знает.Что же до поколения внуков — они живут своей жизнью, сходятся и расходятся, подчас даже не подозревая о своем родстве. Так случилось с Никитой, сыном Олега, и Аней, падчерицей Франца.Они полюбили друг друга — и разбежались по нелепому стечению обстоятельств. Жизнь подбрасывает героям всевозможные варианты, но в душе у каждого живет надежда на воссоединение с любимыми.Суждено ли надеждам сбыться?Грядет День Ангела, который все расставит по местам…

Дмитрий Вересов

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза

Похожие книги