Третья

Если Коэн вкладывал в мою голову идею о возможности «любви втроем» аккуратно, очень ненавязчиво, то Арнау запустил в мои старые механизмы свои руки сразу по локоть. Разобрал шестерни, протер те, которые перестали блестеть, и сложил их в совершенно ином порядке. Создал некую новую схему. И, согласно ей, я ощущала себя другой Лив. Я уже сделалась расслабленной, растерявшей множество преград, а может, такие ощущения вызывало пламя внутри. Пламя, которое Арнау раздул рассказом о церкви у машины. Сейчас никакие старые принципы не стояли у меня на пути, я лишь хотела оказаться в одной с ним постели.

И оказалась. Лежащая на прохладных шелковых простынях после душа. Его кровать широкая, удобная; над изголовьем полки. Комната целиком погружена во мрак, лишь блики с улицы по потолку от фонарей и машин.

Он, вернувшись из ванной, улегся рядом. Я ‒ на боку, он ‒ напротив. Мягко коснулся моего лица, обрисовал его контур пальцем, спросил:

‒ Что ты хочешь, чтобы я с тобой сделал?

И волной слаборазрядного тока по телу слилась волна от такого вопроса.

‒ То же самое, … что в церкви.

Обо всем прямо, больше не имело смысла ходить вокруг да около. Его улыбку, трогающую уголки губ, но не всегда глаза, я обожала.

‒ Чтобы я приласкал тебя пальцами?

Я сглотнула.

‒ Нет. – Помолчала. – В… исповедальне.

Я очень давно не пробовала позволять мужчине проникать «туда». Был как-то опыт с партнером, но он вышел смазанным – было много любопытства и много боли, но не столько удовольствия, сколько мне хотелось бы. После этого интерес к экспериментам потерялся. Но Эйс обещал, что больно не будет.

Он смотрел на меня так, как смотрят на десерт. На эстетически великолепное творение, на единственный в своем роде шедевр. Такие не едят ложками ‒ такие долго любуются, а после вкушают. Сейчас в его взгляде застыло тягучее предвкушение.

‒ Ты сказал… будет… немного жечь.

Я хотела узнать, смогу ли… Будет ли на этот раз все иначе, понравится ли мне? И еще больше ‒ насколько сложно мне будет принять партнера «туда», ведь совсем скоро к нам может присоединиться еще один мужчина, Коэн. Меня пекло любопытство, меня пекла похоть, я на взводе уже целую вечность, пора…

Этот момент «пора» Эйс уловил первым. Обнаженный, придвинулся ближе, скользнул сквозь мои стиснутые бедра к нагретому лону, толкнулся внутрь. А после погрузил себя внутрь нежно, но по-хозяйски. Наши дыхания сплелись; Арнау задал неспешный темп, от которого я кусала губы – мне долго не выдержать даже в этой позиции… Слишком давно все готовое и жаркое. Как же хорошо было ощущать себя в его руках мягким желе ‒ податливым, расслабленным, готовым на все. Как легко и правильно было ощущать в себе этого большого горячего мужчину, своим неспешным танцем насаживающего тебя на «вертел». Очень внушительный, к слову, «вертел». У того, прежнего партнера, орган был куда примитивнее. А этот в зад?

Эйс, сам напряженный до максимума, выскользнул наружу, и хотелось застонать. Без него все ощущалось пустынным, как планета, не заполненная людьми. Одиноким. Хорошо, что длилось это недолго, меня перевернули на другой бок, прижали спиной к груди, скользнули членом сначала по влажным губам, после прижались к анусу.

Вот оно… Или да, или нет. Я не собиралась даже напрягаться, я была готова позволять все, я хотела всего. И, когда напористая головка проложила себе путь внутрь, лишь вздрогнула – попку действительно чуть-чуть жгло. Но Эйс оказался то ли гипнотизером, то ли мастером, боль не появлялась. Паузы между толчками, возможность привыкнуть, скользкая кожа… Мне лишь казалось, что меня насаживают на трубу. Очень горячую и очень большую, со скругленным верхом. Поначалу жгло ощутимо, но все смывали неожиданные волны удовольствия – я чувствовала Арнау «там». С каждым толчком все глубже, я могла его принимать, как послушная девочка, как плохая девочка. Еще чуть глубже, еще… И вот он целиком внутри, до самой своей стальной мошонки. Я же дрожала, обнятая сильными руками, я словно пыталась соскочить с пениса, которому было не место там, куда он вошел, но в то же время захлестывала эйфория.

Аккуратные толчки. Спустя мгновение куда-то исчез дискомфорт, растворился – Арнау был талантлив во всем, он был попросту гениален в чувствовании «когда, сколько и куда», и теперь его движения, становящиеся все напористее, накачивали мою кровь кокаином. Эти ладони на моей груди, эти властные пожатия, эта растянутость в анусе. Я хотела его еще ‒ сильнее, глубже, я никогда раньше не ощущала в себе потребности принимать мужчину задом, но теперь это был мой персональный фетиш, самое лучшее и желанное из того, что я хотела себе позволить и позволяла. И лучше бы эти чуткие пальцы не касались моего клитора, лучше бы мне на шею не ложилась горячая ладонь. Ладонь-ошейник, ладонь господина, потому что вздрагивала я, заканчивая, настолько же мощно, насколько кричала. Я билась на его члене, билась с перекрытым на двадцать процентов кислородом, я пыталась соскочить с этой «трубы» и не могла.