Третья

‒ Не так. Согласен. Я был неправ.

Внутри пала еще одна преграда. Да, он резок и не так быстро отходит, но отходит. Просто оба дураки, просто сегодня получилась несусветная глупость.

Я впервые позволила себе взглянуть в его глаза.

‒ Все, не отвергнешь меня в своей постели?

Нужно же мне знать.

‒ А ты в нее собираешься?

Мне кажется, или его чертики возвращаются?

‒ Вообще-то нет.

Наконец между нами пошла та самая шутливая, чуть колючая привычная волна.

‒ А почему, собственно, нет?

Тень улыбки застыла в уголках его губ. Если сейчас он еще добавит, что «хорош во всем», значит, мы точно стерли пропасть и вернулись туда, куда нужно. Я, однако, хотела остаться честной, и раз уж такой вопрос…

‒ Ты меня пугаешь.

‒ Чем?

‒ Непредсказуемостью. Ты, … ‒ я на мгновение потерялась, ‒ как генератор силовых полей, как шторм. Или торнадо… Ты можешь сделать… больно.

Последнее я сегодня испытала на себе. Но боже, до чего же хорошо, когда он так держит за руку.

‒ Знаешь, где безопаснее всего находиться во время торнадо? – спросил он мягко. Голова Эйса лежит на подголовнике, повернута в мою сторону. Взгляд расслабленный, а когда он расслабленный, он гипнотизирует. – В самом его центре. Тишь да гладь.

Чем дольше между нашими ладонями контакт, тем больше возвращается в меня непривычная мягкость, желание разнежиться в его руках. Просто хочется. Против логики, против здравого смысла, даже страх перед новой болью теряется.

Мы какое-то время молчали, а после он добавил:

‒ Однажды, Лав, когда наступит правильный момент, я уложу тебя к себе в постель…

Я хотела разорвать наш зрительный контакт, но не смогла, лишь почувствовала, как опять приливает к щекам кровь.

‒ … и буду держать тебя в ней долго. – Во время паузы, которую он выдержал, перед моими глазами пронеслась картина жестких толчков, покрытых одеялом тел, захватов, очень жарких губ и слитого воедино дыхания. – И ты навсегда перестанешь меня бояться.

Лишь после этого он позволил мне разъединить наши ладони. Но не ушел сразу, наклонился, коснулся своими губами моей шеи – легко, вскользь, но мне хватило, чтобы прогреться, как в бане. Сказал:

‒ Жду через пять минут на инструктаж.

И ушел.

Я же сидела в кресле. Сидела и понимала, что теперь мне будет проще ехать с надетым на голову мешком, зная о том, что ждет меня после успешного выполнения задания. И пусть моя крыша прохудилась, а логика рухнула, но теперь я точно знала, чего именно хочу, когда настанет время расслабиться.

* * *

Я никогда не видела таких глаз – сумасшедших. Черных, как полированные лаковые угли, блестящих животными желаниями и отменной аналитикой. Умных глаз, страшных.

Барона окружали верные псы-охранники. И эти псы сверлили меня бездушными взглядами. У кудрявого и толстого барона множество перстней и еще больше тату, одутловатые щеки, мясистый нос.

‒ Надеюсь, поездка не доставила Вам неудобств.

Его вежливость была притворной, безразличной.

«Конечно, доставила». Есть ли на свете человек, способный радоваться накинутому на голову мешку, в котором едва может дышать?

‒ Не доставила.

Я бы не продержалась и минуты, меня бы смяли, как фольгу, навалившиеся страхи, если бы не таблетка Эйса. Та, которую он сунул мне в рот с приказом «рассасывай» перед выходом из самолета.

«Что это? Я не принимаю наркотики…»

«Это не наркотик. Но средство, которое позволит тебе не поддаться панике. И сделает твое восприятие острее. Память тоже… Ты мне веришь?»

Я ему верила. Не он ли смог вылечить мою порванную ладонь за сутки? И, если у Арнау имелся чудодейственный крем, почему бы не быть чудодейственной таблетке?

Она и правда работала: я держалась лучше, чем рассчитывала. Не потела и не тряслась. Только где-то на фоне ощущала свои нервы перетянутыми гитарными струнами, готовыми вот-вот лопнуть, – странно было смотреть на это со стороны.

‒ Обыщите ее саквояж.

«Если они найдут в поддоне взрывчатку… Не должны, не должны. Двойное дно…»

Псы принялись шерудить медицинский чемодан – касаться инструментов, латексных перчаток, колб, дезинтоксикатора. Барон не отрывал взгляда от моего лица, продолжал всматриваться, выискивать признаки беспокойства. Но таблетка оказалась хорошей – мое лицо равнодушное, как у мумии. У врача ведь должна быть отличная выдержка? И неважно, что внутри все обращается в пепел от перегорания, избытка стресса.

‒ Хлордентанол у Вас с собой?

‒ И тримоногидрат тоже. Но катализатор для сыворотки вам придется сделать в своей лаборатории. Он распадается за пять минут, вы знаете…

Память четко выдавала названия препаратов, в которых я не разбиралась.

‒ Знаю. – Пауза. ‒ Почему Милена прислала вместо себя Вас?

‒ Потому что она мне доверяет.

У наркодилера был большой дом из сруба. Толковый, добротный. Но рассматривать его я не решалась, любопытства к убранству выказывать тоже.

‒ Вы работаете в одной клинике?

‒ В разных.

Легенду я заучила. Лишь бы она «прошла проверку». Охранники, тем временем, рыться в саквояже перестали, и одновременно со словом «чисто» я попыталась сдержать шумный выдох облегчения.

‒ Она объяснила, куда Вы едете? К кому?