Третья

Я старалась спокойно дышать – вдох, выдох, вдох… Но сердце все равно частило.

‒ Как вообще крепится к двери взрывчатка?

‒ Этому мы научим.

‒ И мне нужно будет оттащить заложника за перегородку, чтобы не задело ударной волной?

‒ Если перегородка присутствует. Если нет, ляжете на пол. Ударная волна будет направлена вовне.

У меня были тысячи вопросов, а у него на каждый находился ответ. В каждом моем звучало возмущение: «А если я не смогу?» ‒ в его словах убежденность: «Тебе придется смочь».

Когда мой словарный запас иссяк, а мозг переплавился в лужу резины, Гэл тяжело вздохнул, а после изрек:

‒ Ты можешь отказаться.

Он меня понимал, я знаю. Все мои чувства, неуверенность и нервозность.

‒ Отказаться? В смысле, ждать вас в этом самолете, не выходя?

‒ Да. Аэропорт защищен, это безопасная зона. Мы просто уйдем, а после вернемся.

Взгляд Эйса не читаем.

Отказаться…

Я бы хотела. И насколько сильно я бы этого хотела, настолько же сильно и не смогла бы.

‒ А вы вдвоем пойдете против пятидесяти «Гарпий»?

Было ясно, кто в этом случае превратится в решето.

‒ Не важно, ‒ жестко обрубил Арнау. ‒ Не твоя задача об этом думать.

Не моя, да. Вот только не думать я тоже не смогу. Пусть они – не мои парни официально, но уже друзья, уже не чужие, уже… слов не хватало. Я не просто буду переживать ‒ я себе не прощу, если что-то случится.

‒ Так «да» или «нет»?

Как меня заколебали эти «нет» за сегодня. В печенке стоят.

Тишину от напряжения можно было резать ножом.

Я ничего из того, что мне предстояло сделать, делать не умела. Ничего. У меня нервные окончания уже похожи на серебристый дрожащий «дождик», у меня внутри все погорело от напряжения. Но «нет» я сказать не смогу.

‒ Да, ‒ отозвалась глухо. – Я пойду.

И, уточнив, что у нас достаточно времени на подробный инструктаж по приборам, я удалилась на свое место, чтобы успокоиться. Или хотя бы попробовать.

Игры кончились.

Мне предстояло попробовать выжить, чтобы ценой своей помощи обеспечить безопасность ребят. Так вот почему они спорили… Разговор, услышанный мной в спальне, обрел понимание и смысл.

Да, я запомню эту неделю, эти семь дней. Запомню до конца жизни. И уж одной этой «помощью» наверняка отработаю все тринадцать с хвостом тысяч. Всю свою жизнь я видела заложников и наркодилеров только в кино. Да и в «ТриЭс», значит, не только чемоданчики, прикованные к запястью, носят…

Внутреннее равновесие приобрести никак не получалось, хоть я отчаянно старалась.

И, когда кто-то опустился рядом со мной на кресло, я как раз твердила мысленно:

«У меня получится, у меня получится, получится» ‒ меня не пугают мешки на голове, шприцы и вид чужих ран…

‒ У меня получится, ‒ выдохнула я уже вслух, не поворачивая головы, ‒ я справлюсь.

Я была уверена, что это Гэл.

Шумно втянула воздух, выдохнула, после добавила:

‒ Знаешь, после этого вы ведете меня в хороший ресторан, понятно? Кормите тортом, вкусняшками, я не знаю…

Выдохнула еще раз.

Только после этого повернулась ‒ рядом сидел Арнау.

И я закрыла рот, отвернулась – ему я признаваться в слабостях не буду. Хватит, напризнавалась. За окном звезды ‒ от них холода и то меньше, чем было сегодня от него.

Он молчал около минуты, потом высвободил мою руку из-под пледа, взял в свою.

Я попыталась аккуратно потянуть ‒ не нужно мне его касаний, еще не оправилась от его стальных когтей душа, но мои запястье и ладонь не освободили.

Если Эйс решил что-то держать, он не отпустит. Я не была дурой, чтобы этого не понимать.

Какое-то время мы сидели молча, после он произнес:

‒ Я знаю, что ты справишься. Ты храбрая, Лив.

Лив. И этим все сказано.

Никогда не думала, что когда-нибудь буду так чутко реагировать на одну измененную букву в своем имени. И нет, я не храбрая: второй раз прошествовать к его креслу с подносом и в форме я бы уже не решилась.

Но раз уж он пришел, если решил поговорить…

‒ Я не хотела тебя сегодня ни обидеть, ни оскорбить, ‒ произнесла вежливо, глядя в сторону, ‒ сказался стресс. Извини.

По крайней мере, мы расставили точки над «i» до того, как идти на «войну».

‒ Я понял.

Что ж, мои извинения приняли. Теперь пусть отпускает мою руку, пусть уходит. «Бессмысленная, бесполезная» ‒ от этих слов до сих пор саднило.

Но Эйс мою руку не выпустил, не ушел, он сделал другое – он переплел мои пальцы со своими. Крепко, надежно, до самого конца. Соприкоснулись, прижались друг к другу наши ладони, и против воли моментально промурашило – жест доверия, жест дружбы, максимально интимный из возможных жестов между мужчиной и женщиной. Говорящий «я тут».

Я не тот человек, который злится долго, но и не прощаю за секунду, однако я сидела и чувствовала, как отогревается сердце. Эйс умел это делать, умел передавать себя через касания, и в эту секунду я знала одно – мне нужна его ладонь. Вот эта, теплая, почти горячая. Нужен мир между нами, нужна возможность нормально общаться. Нужен он… прежний. Что-то слишком ценное я приобрела, когда съехалась с этими парнями. И я не могла, не хотела это так быстро потерять.

‒ Вообще-то, не так уж я была и виновата…