Третье правило диверсанта

— Ты что и вправду, ещё до конца не очухался? Как свиной навоз — в землю! На удобрение! И вся недолга. Конечно, сначала бы тебя как следует, выпотрошили в кабинете доброго доктора, а уж потом — пуля в затылок и в приямочек.

— Понятно. — С трудом выдавил я из себя.

— Такое трудно понять. Ты должен, всё как следует обдумать, и сам принять решение. Знай, что мы полностью на твоей стороне и поддержим любое твоё решение.

— Я уже всё решил. — Твёрдо сказал я. — Последнее, что хочу узнать, это где вы меня нашли и зачем газом в «Водоканале» отравили сволочи! Ведь это вы там изображали интеллектуальный агрегат! Такие рассудительные были гады!

Пришла очередь Монаха усмехнуться.

— Начну со второго. Я и Сергей следили за тобой через видеокамеры у центрального пульта, это верно, а газ пустили, чтобы ты не разнёс здание в щебень, забавляясь со своей новой игрушкой, и поменьше привлекал внимания, хотя я и был против.

— Говори теперь. — Буркнул я, прекрасно понимая, что вёл себя тогда точно как ребёнок и по рукам шлёпнуть стоило. Но газ! Да, ладно. Переживу не смертельно.

— Говорю как есть. А нашли мы тебя…. Может, сам догадаешься?

— В подвале градирни? — Высказал я первое пришедшее на ум предположение.

— Точно!

Глава 19

Ситуация выглядела почти безнадёжной. Да какое там почти! Фигово обстояли наши дела. И думать нечего!

Тьфу!

Вот же гадство!

С противоположной стороны улицы, распластавшись на брюхе, я следил из-за кирпичной стены за входом в здание «Водоканала» и не мог найти ни малейшей лазейки. Фигура часового неустанно перемещалась от одной стены к другой под обширным навесом крыльца парадного входа, по которому я совсем недавно поднимался сам в поисках еды и оружия. Через час двадцать происходила смена караула, и следующий часовой принимал вахту и был не менее бдителен, чем предыдущий. Возможность лобовой атаки представлялась полным сумасшествием. Оставалось надеяться на то, что Монах и Андрей придут из разведки с более обнадёживающими новостями. На что я признаться не слишком рассчитывал.

Оба ушли с самого утра, почти сразу как мы достигли конечного пункта. Мы лишь наскоро перекусили обусловились о главном и распределили между собой задачи. Я остался следить за парадным входом, а они отправились узнать, есть ли возможность проникнуть в здание как-то ещё.

Прошло уже чёрт его знает, сколько времени, но ни тот ни другой не объявились. Я не особенно волновался, поскольку всё было тихо и никакой возни или повышенной активности у здания тоже не наблюдалось. Смена часовых происходила строго по графику, иногда только кто-нибудь из наёмников выходил на крыльцо, обменивался с часовым парой слов, курил и снова скрывался за массивной стеклянной дверью. Но, как известно, ждать и догонять хуже некуда.

Я вздохнул, отер со лба пот, хотелось пить и, несмотря на адскую жару курить. Перевернувшись на бок, отцепил от пояса фляжку, напился и вновь углубился в наблюдение. От статичности картины и размеренного, словно маятник часов перемещения часового, клонило в сон. Я клевал носом тут же просыпался и принимался поносить, почём зря Монаха и Андрея. Это было проявлением чистейшей воды эгоизма. Навряд ли, им сейчас лучше чем мне, только и комфортнее от осознания данного факта ничуть не становилось. Как не старался я проявить сострадание к своим братьям, себя было жальче.

Солнце свирепствовало. Я запекался как саранча в лютый полдень на противне, излюбленное лакомство детворы и ценителей кислой браги, что подают в любом подвале на центральной улице общины. Редкие нерассеянные пока ветром облака иногда застили свет, и тогда становилось немного легче, но не настолько, чтобы забыть, как выглядят запечённые на солнце насекомые. Я выпил ещё воды и плеснул немного за шиворот. На пару минут меня это освежило, а после стало только хуже, и пока влага полностью не испарилась, я чувствовал, как по спине между лопатками перекатывается ком разогретого до температуры кипения кукурузного масла.