Третье дело Карозиных

– Ни за что бы не поверила, что до сих пор такие предрассудки могут существовать, а вот поди ж ты, не могу не верить. Не знаю, слышала ли ты, что в той части города жила незаконная дочь графа Шереметева. Он хоть и не признал ее официально, но только воспитывалась она с младенчества честь по чести, как настоящая графиня, и жила – ни в чем отказу никогда не знала. Мать ее при родах скончалась, а записали ее как дочь одного бедного дальнего графского родственника. Звали ее Натальей и, говорят, была она чудо как собой хороша. Лет до семнадцати ходили за ней мамки да няньки – дело-то было в конце прошлого века. И хоть привыкла она к роскоши с детства, а в свет ей дорога была заказана, слухи-то, сама знаешь, как ползут. Словом, ни для кого здесь не секрет был, что граф ее со своей служанкой прижил. Положение у девушки было незавидное, о хорошей партии и думать было нечего. И вот приехала к ней как-то одна родственница, и тотчас пошли другие слухи – будто стало что-то странное в особняке творится – по ночам бегают по окнам огни, собаки на дворе воем воют, да и сама Наташа изменилась. Из приветливой да ласковой барышни, у которой один только недостаток и был, что незаконное ее происхождение, превратилась она в особу хмурую и молчаливую. От соседей слух и пошел, будто родственница та, Прасковьей ее звали, не иначе как ведьма. Сказки бабушкины, скажешь? – перебила сама себя Анна Антоновна. – Но только было это давно, – заметила она таким тоном, будто прежнюю дремучесть это извиняло. Катя молча слушала. – Но я тебе только то рассказываю, что до нас дошло. Так вот, в день Наташиного рождения, когда должно было ей восемнадцать исполниться, слуги сказывали, что заперлась с ней Прасковья в дальней комнате, и что они там делали – о том никому до сих пор неизвестно, но только после той ночи открылся у Наташи дар – стала она людям будущее предсказывать. Да так ловко говорила, что скоро об ней молва разнеслась на всю Москву, и стали к ней все ходить. Только тяжело Наташе эти прорицания давались – она зачахла за год, сгорела будто свечка. Когда позвали священника отходную читать, так его Прасковья взашей выгнала и похоронить Наташу по православному обряду не позволила, а потому сделали ей могилку за кладбищенской оградой. И там, говорят, не раз ворона черного видали. Слухи нехорошие дошли до губернатора и велел он Прасковью эту арестовать, а могилку освятить. Только сколько не пытались вызнать у старухи, что там на самом деле было, да и почему она не позволила похоронить как следовало свою племянницу, та только одно говорила, что, мол, в одну из годовщин вернется Наташин дух и тому, кто не побоится, все предскажет, а больше-то от нее ничего и не узнали. И четьи-минеи эти, – кивнула на книгу Васильева, – Наташины, только сдается мне, что освятить их надо, потому что неизвестно еще, для каких целей ими пользовались. – Васильева замолчала.

– Анна Антоновна! – не удержалась от удивленного восклицания Катя. – Неужели вы во все это верите?

– И не поверила бы, – фыркнула Васильева, – да только… – но тут она как-то прикусила себе язычок и, поморгав, заговорила иначе: – Катенька, голубушка, ты вот сказывала, что собираются на Божедомке молодые люди? – Катя кивнула. – И числом их будто бы двенадцать? – Катя снова кивнула в подтверждение. – А собираются они каждый месяц двадцать первого числа?..

– Анна Антоновна, я вижу вы не все мне рассказали? – вместо ответа проговорила Катя. – Говорите, в чем же дело? Неужели эти мальчики верят в то, что дух этой несчастной вернется? И что же, они хотят, чтобы она им будущее предсказала? Но неужели нынче в Москве мало прорицателей и гадателей всех мастей? К чему же все эти старания, ведь они там около году уже собираются.

– Эх, Катенька, – вздохнула Васильева. – Что толку-то от всех этих гадателей? Я и сама к ним захаживала, хотела проверить, действительно ли на что способны или так, шарлатаны. И что же, поняла, что никого путного у нас здесь не имеется.

– А как же ваши спиритические сеансы? – поинтересовалась Катя. – Вы ведь, наверное, тоже вопросы о будущем на них задаете.

– Это совсем другое. И потом… – Но Анна Антоновна снова осеклась и не дала себе договорить. – В общем так, Катюша, лучше бы тебе снести эти четьи-минеи в церковь, да освятить. А про эту историю лучше забудь. Авось ничего у них там не выйдет… – заключила она каким-то особенным тоном.

Катя посмотрела на нее внимательней и на мгновение выражение ее лица показалось ей чужим и незнакомым. Но тут же впечатление это пропало, потому что Анна Антоновна улыбнулась и заговорила иначе:

– Так что, хотела ты знать, чем там могут они заниматься, вот я тебе и рассказала.

– Спасибо, Анна Антоновна, – благодарно промолвила Карозина. – В который уж раз вы меня выручаете.

– Пустяки, голубушка, а теперь прости, мне надо еще с визитами заехать.