Третье чудо

Тристан брел сзади, оберегая больную ногу, пока не восстановил дыхание. За всю свою жизнь он не чувствовал себя таким слабым и униженным. Он злился и ужасался своему бессилию.

«Ну уж нет!» – одернул он себя. Он восстановит свою силу и подвижность, сделает все, чтобы стать прежним. А до тех пор придется смотреть правде в глаза. Он не может защитить Сэнди и их ребенка, кроме как при помощи ума и сообразительности, а против его врагов со смертельным оружием этого будет маловато.

Глава 8

Когда Тристан доковылял до кухни, Мюррей уже сидел у стола, а Бодро прислонился спиной к двери во двор, держа рыбака под прицелом ружья. Сэнди как раз поставила перед Мюрреем стакан воды, предложила второй Бодро, сказав:

– Вы не могли бы опустить свое ружье?

– Нет, мэм, мисс Сэнди, ни за что, – проворчал Бодро. – И спасибо, мне воды не нужно.

Сэнди недовольно посмотрела на него, затем перевела взгляд на Тристана и нахмурилась.

– А вот я бы с удовольствием выпил холодной воды, – сказал Тристан.

– Еще бы! – язвительно заметила Сэнди. – С чего это ты ринулся вдогонку? После того что пережил, и с больной ногой? Ты что, убить себя хочешь?

Тристан, измученный болью, усталостью и унижением, заскрипел зубами, едва удерживаясь от резкого ответа. Он понимал, что она просто волнуется за него, но не мог не думать, что отныне все будет именно так: он станет пытаться завоевать ее уважение и доказывать, что, несмотря на покалеченную ногу, не перестал быть мужчиной, а она – видеть в нем беспомощного инвалида.

Ему вдруг подумалось, что он пробыл у Бодро дольше необходимого только потому, что боялся посмотреть правде в глаза: после такого ранения ему никогда уже не стать прежним.

Между тем Сэнди спохватилась.

– Извини, – тихо сказала она. – Напрасно я на тебя набросилась.

У Тристана кровь прилила к лицу. «Стоп! – сказал он себе. – Ты только все испортишь».

– Ничего. Так ты дашь мне воды?

Он решил не медлить и приступить к допросу, уселся напротив Мюррея и предложил сесть своему другу.

Но тот отрицательно покачал головой.

– Мне нужно поскорее вернуться домой, посмотреть, как там жаркое из свинины, я еще утром поставил его на плиту. Но подожду, пока ты не разберешься с этим делом. – Он кивнул, указывая на Мюррея.

– Мюррей, ты ведь меня знаешь, да?

– Да, сэр, мистер Дюшод. Да, сэр. – Теперь, когда он немного успокоился, он снова стал вполне прилично говорить по-английски. – Я рад, что вы не погибли.

– Время от времени я разрешал тебе пользоваться своим доком, верно?

– Вы никогда мне не отказывали, мистер Дюшод. Я вам очень благодарен.

– Так почему же ты рыскал вокруг моего дома и шпионил за моей женой?

Бледность залила морщинистое лицо вьетнамца, и оно стало напоминать недозревший грецкий орех.

– Этого я не могу вам сказать, мистер Дюшод! Не могу, никак не могу!

– Не бойся нас, Мюррей. Просто скажи, что ты здесь высматривал и кто тебя заставил это делать.

– Нет, нет! Так не получится. Я ничего не могу сказать, иначе мне будет очень плохо. Нет, пожалуйста, не просите меня. Отпустите меня, пожалуйста.

Сэнди оказалась права. Чо кого-то боялся, но явно не Тристана и не Бодро.

– Значит, ты хочешь, чтобы я тебя отпустил, а сам собираешься и дальше шнырять вокруг дома, вынюхивать здесь и, чего доброго, убить мою жену? Ну уж нет!

Мюррей с отчаянием посмотрел на Тристана.

– Пусть миссис Дюшод уедет. Увезите ее отсюда, надолго. И она будет в безопасности.

Тристан встал и оперся ладонями о стол.

– Все! Хватит, Мюррей! Больше я не стану ждать твоего ответа. Я сейчас же усажу тебя в машину и отвезу к шерифу, будешь сидеть в камере, пока не надумаешь сообщить все, что мне нужно.

Он рассчитывал, что Мюррей не захочет оказаться в тюрьме, испугается и сразу все расскажет ему, но понимал, что был еще кто-то, кого тот боялся больше тюрьмы.

– Ты до смерти напуган, верно? – спросил он Мюррея.

Мюррей отчаянно замотал головой.

– Нет, сэр, нет, нет.

– Ты врешь, Мюррей. Я вижу это по твоему лицу. Ты пытаешься обмануть меня. Но у тебя ничего не выйдет. Ты кого-то боишься. Ты ведь католик, я не ошибаюсь? – Он знал, что Мюррей ревностный католик и посещает не только воскресную мессу, но и на неделе непременно несколько раз бывает в церкви. – Ты веришь в Бога?

Мюррей хмуро кивнул.

– Да, конечно. Я почти всю свою жизнь католик. – Он вынул из кармана четки и поцеловал маленькое распятие, свисающее с них на цепочке. – Конечно, верю.

Тристан пристально смотрел на него, соображая. Выходит, он боится не за себя. Оставалось только одно.

– Значит, ты боишься за своего сына.

Мюррей посмотрел на него широко раскрытыми глазами и смертельно побледнел.

– Что? Нет, нет! С чего это вы взяли? Нет, нет! – Но он поспешно спрятал четки и вытер вспотевшие ладони о штаны.

– Да! – уверенно заявил Тристан. Человек спрятал четки, ибо не хотел держать их, произнося ложь. – Вот в чем дело. Они грозят убить твоего сына. Где сейчас Патрик?

Внезапно замышляющий что-то подозрительное, рыбак превратился в обыкновенного отца, который отчаянно боится за своего сына. Слезы заливали его лицо, застревая в морщинах, и он монотонно качал головой.