Трещина

Рассказ Мухина прозвучал для Буханцова словно гром среди ясного неба. С замиранием сердца он сопоставил факты, уже известные ему, со словами Мухина и обнаружил между ними тесную связь, одному лишь ему видимую. Он, единственный из всего персонала больницы, поверил Мухину, зная, что кроется за его словами. Поэтому-то и пришел к Мухину ночью, надеясь выяснить подробности необычного происшествия. Но Мухин, как мы видели, сам ничего не помнил об исчезновении шестьсот второго. Огорченный санитар ушел ни с чем, но присутствия духа не потерял.

Так получилось, что Буханцов присутствовал при переодевании Мухина, когда тот только поступил в больницу. Полувысохшие листья лопуха, опоясывавшие длительное время стан нашего героя, полетели в мусорное ведро. Тогда санитар не придал персоне Мухина никакого значения, но после его рассказа, а в особенности после появления собственной версии относительно пропажи автобуса, Буханцов вспомнил про выброшенные листья. Он кинулся к мусорному ведру. К великой его радости, листья лопуха мирно покоились под слоем обычного больничного мусора. Дрожащей рукой санитар выудил из ведра драгоценную находку, аккуратно завернул ее в газету и с нетерпением стал ждать окончания своей смены. В девять часов утра, после неудачного разговора с Мухиным, он стремглав бросился домой, разложил листья на столе и начал разглядывать их в увеличительное стекло. Но визуальный осмотр не дал никаких результатов. И тогда он вспомнил про Пашку Девяткина. С Пашкой Буханцов учился в одном классе, но с тех далеких школьных времен виделся с ним раза три, не больше. Зато по телефону бывшие школьные товарищи созванивались каждую неделю. Они могли часами трепаться с трубкой у уха, выкладывая друг другу все новости, какие могли только до них дойти.

В отличие от Буханцова Пашка Девяткин быстро пошел в гору. Институт, аспирантура, диссертация, ответственная работа в каком-то секретном НИИ - вот этапы жизненного пути бывшего одноклассника Буханцова. Пашка не любил распространяться о своей работе, но Буханцов знал, вернее, догадывался, что Девяткин занимается чем-то таким, о чем даже фантасты предположить не смеют.

Ему-то и решил позвонить Буханцов и поделиться своими мыслями по поводу найденных им листьев.

- Алло, кто это? - послышалось на том конце провода.

- Пашка, это я!

- Вить, ты, что ли?

- Я, я! Слушай, Пашка, дело у меня к тебе есть на сто миллионов.

- Ну, валяй…

- Мне необходимо с тобой встретиться. Ты меня слышишь?

- Да, слышу. Какое дело-то?

- Это не по телефону. Паш, давай встретимся через час, и я тебе все объясню.

- Н-да, задал ты мне задачку. У меня тут, понимаешь, встреча с одним товарищем из… ну, в общем, издалека. Давай вечером, на Кузнецком мосту, часиков этак в восемь. Идет?

- Идет. Только готовься к неожиданности, я тебя ошарашу.

В условленное время друзья встретились, и Буханцов поведал Павлу Девяткину всю историю о шестьсот втором, а также свои догадки по поводу причин, вызвавших это необычайное происшествие.

Надо было такому случиться, что именно институту, в котором Павел Девяткин работал старшим научным сотрудником, «сверху» дали указание разобраться и предоставить свои соображения по поводу этого самого дела, то есть дела о пропавшем автобусе, причем именно Девяткин возглавлял группу, занимающуюся причинами исчезновения. Гипотез было много, и очень смелых, но ни одна не выдерживала проверок скептически настроенных оппонентов из специально созданной комиссии при АН СССР. Наряду с другими выдвигалась гипотеза и о временной трещине, в которую провалился автобус, но комиссия требовала доказательств, а их не было.

Ничего этого Павел Девяткин своему школьному товарищу, разумеется, не сообщил. Он молча выслушал рассказ Буханцова, но когда тот достал сверток с листьями лопуха и пояснил их происхождение, у Павла Девяткина загорелись глаза. Стараясь не выдать волнения, он с трепетом взял из рук санитара драгоценную находку и пообещал провести анализ по определению ее возраста. На этом друзья расстались.