Трехглавый орел

Дворец «императора Петра III» не входил в число шедевров европейского зодчества. Впрочем, в число шедевров азиатского зодчества он тоже не входил. Даже самый пристальный взгляд не нашел бы отличия между этим дворцом и тривиальным постоялым двором, изрядно замусоренным и загаженным от долгого постоя «государевой свиты». То здесь, то там и во «дворцовом парке» валялись пьяные в виде «героическом» от обилия навешанного на себя оружия, но абсолютно неприглядном. Все это как-то не вязалось с теми сторожевыми разъездами, которые мы встречали в степи на подходе к ставке, и четко выставленными караулами у стен оной. Сам Пугачев, стриженный под горшок бородатый мужчина в немецком платье, подпоясанном золототканым кушаком, сидел за выскобленным столом и мрачным взглядом взирал на расстеленную перед ним штабную карту. Рядом на скамье сидел вислоусый казак с листом бумаги и пером в руках.

– Пиши, Мамай, мой указ. Отселя наступать будем. – Пугачев положил на карту пятерню, под которой вполне мог скрыться не только лагерь мятежников, но и средней руки уезд.

– Ваше величество. – В обеденную залу, где располагалось штабное помещение, заскочил вихрастый юноша с парой турецких пистолей за поясом. – Атаман Лис, то есть, я хотел сказать, вашего штаба генерал-поручик Закревский вернулся из степи с полоном.

Я удивленно посмотрел на Лиса.

– Это что, – обнадежил меня тот. – У нас тут полон двор выходцев с Катькиного двора. Чернышев есть, Орлов свой доморощенный, Панин, от сыночка родненького, у кровиночки, комары его заешь, приперся. Ничего, что в грамоте не силен, а его императорского высочества цесаревича учитель. Я вот – Закревский. А шо, красивое фамилиё. Радуйся, что не Мазепа.

– А-а, енерал-поручик! – Пугачев поднялся из-за стола, раскрывая объятия. На боку его блистала драгоценными каменьями персидская сильно изогнутая сабля, уж века два, наверное, украшавшая чей-то ковер. – Здорово, чертов сын! Где это тебя носило? Я без тебя тут в штабе, как без рук.

– За Волгу ходил, разведывал, что да как, – кланяясь, ответил Лис. – Рекогносцировка называется.

– Набрался ты по семинариям умных слов, да не до них сейчас, – мрачнея, произнес «государь». – Что там за Волгой?

– Суворов идет, батюшка. С ним сила великая.

– Велю составить, – Пугачев подпер кулаком свою лобастую голову, – листкрип к Суворову с повелением не идти войной на законного государя, но повернуть оружие своей армии супротив женки моей, самозванки.

– Мудро придумано, ваш личество, – согласно кивнул Лис, – ой как мудро! Да только тут одна закавыка есть. А ну как изменщик Михельсон не допустит гонцов ваших до Суворова? Он что волк по степу рыщет. Мы сейчас шли, его отрядов без счета. Кабы нас поменьше было, поди б, уж и не свиделись.

– И то верно. – Мрачнея еще более, Пугачев грохнул кулаком об стол. – Все пути-дороги немчина нам перекрывает. Изловлю вражину – велю конями рвать.

– Ваш личество, пущай пока Михельсон гуляет. Все равно ему далеко не уйти. А я вам тут покуда из степу гостинчик привез.

– Спасибо, Лис, уважил. – Император возложил длань на плечо своего генерал-поручика. – Подавай сюда свой гостинец. Давно уже зрю, что офицерика какого-то полоном приволок.

Лис сделал мне жест приблизиться.

– Стал бы я вас от великих дел из-за какого-то офицерика отвлекать, сам бы повесил. А то не просто офицерик, ваш личество, то флигель-адъютант супружницы вашей. Говорит, к вам шел.

– Гм. – Пугачев уставился на меня, оценивая мою внешность, словно обработанную газонокосилкой. – Здорово ты его отделал. Что ж, флигель-адъютанты у нас еще на суку не болтались. Зачем пожаловал? – по-прежнему ощупывая меня взглядом, осведомился «император».

Я смотрел на него с отсутствующим выражением лица, делая вид, что не понимаю ни единого слова, сказанного им.

– Он из голштинцев, ваш личество, по-русски ни бельмеса не разумеет, – ответил за меня Лис. – Велите, я с ним по-французски побеседую.

– Давай, енерал, – согласно кивнул лже-Петр, довольный тем, что Лис не предложил ему пообщаться со мной по-немецки. – Ты у нас языки превозмогши.

– Слушаюсь, ваш личество. – Лис склонил голову в поклоне.

Он повернулся ко мне:

– Вальдар, ну что ты отморозился? Государево величие очи застит? Говори что-нибудь, а я уж буду переводить.

– Как я буду говорить, когда считается, что я его не понимаю? Расскажи этому пижону, что меня зовут Вальдар Камдил и что у меня к нему пакет от императрицы.

– Ваш личество, он говорит, что зовут его Вальдар фон Камдил, что служит он вашей женке и от нее письмо вам привез.