Требуются доказательства. Бренна земная плоть

– Ух ты! – оживленно подхватил майор Стенли. – Вы зря времени не теряли. Стало быть, надеть его туфли и оставить следы на снегу мог любой. Давайте пока на них, на туфлях, и сосредоточимся. Попытаемся понять, кто мог принести их назад в эту хибару, и так далее. Нельзя же расхаживать с ними в руках на глазах у всех. Таким образом наследить, надев туфли О’Брайана, было бы затруднительно. А если так, то тот, кого мы ищем, это, скорее всего, Кавендиш. За ним – этот самый Нотт-Сломан; возможно, Брайан поймал его копающимся в его чертежах, а может, и в том, что говорил Кавендиш про шантаж, что-то есть: не исключено, что Нотт-Сломан с мисс Трейл пробовали шантажировать О’Брайана; тот решает покончить с ним либо как следует припугнуть, угрожает пистолетом, но Нотт-Сломан бросается на него, и эта штука разряжается. Впрочем, мне не хотелось бы навязывать вам свои предположения. Вот о чем я думаю, – выпейте еще стаканчик, Бликли, – поскольку большинство людей, замешанных в этом деле, не местные, может, стоит обратиться в Ярд? Я вовсе не ставлю под сомнение вашу компетенцию, но мне кажется, такой кусок нам в одиночку не разжевать, а ведь газеты поднимут шум – это их последний шанс нажиться на легенде О’Брайана.

Казалось, у суперинтенданта это предложение вызвало скорее облегчение, нежели обиду, и все сошлись на том, что майор Стенли немедленно свяжется с заместителем комиссара. Бликли и Найджел вышли из кабинета. Суперинтенданту надо было зайти домой, взять кое-что из вещей на ночь. Пока он занимался этим, Найджел разговорился с миссис Бликли, дамой, фигура которой более всего напоминала большую пирамиду. Она водрузила на стол массивный, под стать ей самой, чайник, и обрушила на Найджела поток устрашающих статистических сведений, связанных с автомобильными авариями в густом тумане. Появился суперинтендант в цивильной одежде, и она сказала своим густым, грудным голосом:

– Бликли, ты что, идиот? Разве это одежда для такой погоды? Я как раз рассказывала мистеру Стренджу про того малого, что перевернулся в районе Фулишэм-Корнер – это всего месяц назад было, и туман такой же, как сегодня. Играть с судьбой – вот как я это называю, тем более что я только что купила на распродаже две штуки фланели, хочу сшить тебе пару новых ночных рубах. Поддержите меня, мистер Стрендж.

– Ладно, мама, довольно. Не нуди. Дорогу эту я знаю как свои пять пальцев, – прервал ее Бликли. Он звучно чмокнул матушку в щеку и пошагал к машине. Констебль, который привез их сюда, остался в управлении – на обратном пути Бликли сам вызвался сесть за руль. Туман, естественно, заметно сгустился, хотя на некоторых участках дороги видимость была более или менее приличной. Найджел сидел, словно в трансе, рассеянно поглядывая на деревья и зеленые изгороди, которые, казалось, возникали перед ними ниоткуда, как духи из заклинаний фокусника. Свет передних фар покачивался и рассеивался в тумане невысокими, из-за слабого напора воды, фонтанчиками. Время от времени серую массу, сгустившуюся впереди машины, перерезали тусклые желтые лучи, и Бликли подавался в сторону, пропуская встречные машины. Через некоторое время они съехали с главной дороги и начали подъем. Здесь туман несколько рассеялся и ехать можно было побыстрее, хотя повороты Бликли срезал, ориентируясь скорее на чутье, нежели на расчет. Найджел машину не водил и потому мог позволить себе закрыть глаза, не думая о риске езды в таких условиях. Он устал как собака, но заснуть ему было не суждено. Сдавленное ругательство суперинтенданта и визг тормозов заставили его очнуться. Тусклый свет фар выхватил чье-то тело, лежащее на дороге возле обочины.

– О господи, – прошептал Найджел, – только не это. Еще один труп – это уж чересчур.

К счастью, его молитва была услышана. Не успел Бликли выскочить из машины и склониться над телом, как оно зашевелилось, отделилось по частям от земли и материализовалось в бродягу. Он переступил с ноги на ногу, поморгал и воскликнул – хрипло, однако с безупречно аристократическим акцентом:

– Зевс-громовержец! Божественная Юнона!

Затем потер веки и, сообразив, откуда исходит свет, заговорил:

– Прошу прощения, джентльмены, мне почудилось было, что я на родном севере, со своей собачьей упряжкой. Позвольте представиться: Альберт Бленкинсоп. Боюсь, вы застали меня не в лучший момент. Как сказал бы поэт, non sum qualis eram[43].

Он с учтивостью приподнял котелок, ничуть не посрамленный тем, что поля остались у него в руках, а тулья продолжала сидеть на голове.

Бликли таращился на него так, словно выигрывал приз на ирландском тотализаторе. Найджел схватил его за руку и прошептал:

– Оставьте его мне! – И, повернувшись к бродяге, спросил: – Может, подбросить вас куда-нибудь? Хотя не знаю, по пути ли нам.

– Ваш путь – это мой путь, старина, – и Альберт Бленкинсоп сделал жест, равно учтивый и величественный.