Треба

– Ага. Только потом я понял, почему нам так советовали туда зайти. Как объяснил хозяин, фиксированных цен нет. Официант «на глазок» определяет стоимость твоего заказа, а ты с ним торгуешься. Сколько выторгуешь – всё твое.

– Утро. Выхожу из маршрутки, иду к метро. Возле самых его дверей стоит разноцветная агитхалабуда, вся в надписях «Голосуйте за Кирилла Валеева!» А рядом с ней сабж собственной персоной, раздает листовки проходящим мимо него людям. И мне суёт. «Приходите, говорит, проголосуйте за меня».

– А чего ж ты, Кирилл Валеев, отвечаю, так работать не любишь?

– Почему не люблю? – и улыбается во все 30 зубов. Нескольких, как сейчас помню, не хватало.

– Потому что в противном случае, дармоед, в политику не полез бы.

– Ну! А он что?

– А куда ж мне ещё, – говорит, – меня даже из академии МВД выгнали. За неуспеваемость.

Во всем этом гаме Лена наклонилась ко мне, шёпотом спросив: «А где здесь туалет?»

– Как говорил классик: «Для вас – везде!»

Она непонимающе на меня смотрела.

– Как это?

– Шучу. Пойдем, покажу. Уважаемое собрание! Мы скоро.

Выбравшись из-за стола, мы пошли сквозь нашу «Спальню» ещё выше и правее. Ориентир – еле видимая протоптанная тропинка.

– А почему Шаман? Ты этот… Экстрасенс?

– Неет,– я рассмеялся, – было одно дело. В общем, есть такой анекдот про писающего мужика. Видимо, очень хорошо его рассказывал и показывал, раз меня назвали песней «Пикника». У шамана три руки! Ты лучше скажи, где ты пакеты свои оставила? Надо же их в мою палатку перенести, а я сейчас поговорю с Валерой, или Дуче…

– Не надо. Меня уже Настя к себе позвала. Будем вместе. Не так страшно спать мне ночью будет.

– Гайка? Ну и отлично.

– А у неё откуда такое странное прозвище?

– Почему странное? Она инженер-энергетик. А какого ты персонажа из детства помнишь, женского пола, красивую, разбирающуюся в технике? Правильно. Гаечка из мультика. Кстати, видишь строение? – я указал рукой направление.

– Да.

– Держи курс на систему «Медузы». А я обратно пошёл. Дорогу назад, надеюсь, найдёшь.

Вернувшись, застал всю нашу гоп-компанию в процессе сборов. Присев на главную кухонную реликвию – сломанное деревянное кресло, я закурил. День близился к своему логическому завершению, ветерок понемногу свежел. Сейчас, когда температура воды была выше температуры воздуха, купание приносило особенное удовольствие.

Проходивший мимо Дуче, навьюченный водолазным набором, приглашающе махнул рукой.

– Мы с Пусей плывём за ужином. Рыба, крабы. Мидий надерём. Ты с нами?

– Не, ребята. Я с удовольствием. Завтра, послезавтра. А сегодня устал. Дорога, переезды.

– Не вопрос.

Развернувшись, он потопал, смешно косолапя. На поясе у него висел фонарик и нож.

– Иди. Я подожду её.

Всё та же Гайка из гамака.

– Ты оттуда вылазишь? Хоть иногда.

– Зачем? Я здесь отдыхаю.

– Как у тебя дела? Мужа ещё не нашла?

– Муж существо пугливое. То я слишком красивая. То слишком умная. То дура набитая, то борщ не умею варить «как мама». Короче, всё не в масть.

– Бывает. Я, например, тоже один. Может, придумаем что-нибудь?

– Нам жениться не разрешат.

– Почему?

– В семье должен быть один псих.

– И то верно. Пойду в овраг. Доем единорога.

По тропинке, ведущей к пляжу, танцевали чёрные изогнутые карлики, порождённые заходящим солнцем. Корни деревьев путались под налитыми свинцом ногами, норовя схватить за шлёпанцы. Только сейчас, когда тени плитами в несколько тонн легли мне на плечи, я понял, насколько устал. Любое безумство когда-то подходит к концу. С трудом доковыляв к нашей веселящейся братии, лёг на ещё тёплую гальку, положил под голову вьетнамки, и начал наблюдать за Пусей с Дуче, готовящимися к вечерней рыбалке. Мятущаяся душа Кекса требовала немедленного внимания.

Волны метрономом отсчитывали секунды. Парни начали заходить в темнеющее на глазах море. Когда они нырнули, в глубине почти синхронно зажглись две жёлтые полосы, расширяющиеся к горизонту.

Фонари. Будут ловить крабов.

Этот свет гипнотизировал. Он хаотично метался в толще прибоя, напоминая мелькание разделительных полос на дороге. Рраз, рраз, рраз. С разбега прыгают под капот, сокращая расстояние. Чем больше раздавил, тем дальше оказался. Я не мог оторвать взгляд от этого броуновского движения даже тогда, когда глаза пересохли и начали резать, требуя пару раз моргнуть. Навалившееся забытьё бархатным покрывалом укрыло тело, бросив меня в сон настолько крепкий, что я не слышал, как вернулись наши рыбаки, перенесли меня в палатку и закутали в спальник.

*

Утро меня разбудило странными звуками. Разлепив веки, я несколько минут непонимающе смотрел на конусообразный потолок. Наконец, сообразив где нахожусь, начал прислушиваться к происходящему вокруг.

Прибой.

Звуки ветра, шевелящего ветки деревьев.

Запах утренней прохлады.

Ещё куча чего-то, что я пока не мог идентифицировать.

Все то, чего мы лишены, добровольно запершись в бетонных коробках мегаполисов.

Выбравшись наружу, с удовольствием поёжился. Ночь полностью ещё не ушла, щекоча тело в одной майке.