Травести

Карр. Что ж, мой брат тоже причинил немало огорчений мне, да и всем дадаистам. Его мать тоже не особенно от него в восторге. Мой брат Джек – простофиля, и, если вы позволите, я объясню вам почему. Он сказал мне, что вы – хорошенькая, в то время как вы на первый взгляд – самая прелестная девушка в мире. Вы выдаете книги на дом?

Сесили. Я думаю, вам не следует так говорить со мной в рабочее время. Впрочем, поскольку справочный зал вот-вот закроется на обед, я вам прощаю. Интеллект у мужчин не так часто встречается, чтобы походя пренебрегать им. Какие книги вас интересуют?

Карр. Любые.

Сесили. Неужели ваши интересы так безграничны?

Карр. Речь идет скорее о расширении кругозора. Я получил чрезмерно методичное образование, в результате чего я знаю кое-что про аардварка, слегка владею абаком и разбираюсь в абстракционизме. Аардварк, кстати, – это разновидность африканской свиньи, которая встречается по большей части…

Сесили. Я тоже прекрасно знаю, что такое аардварк, мистер Тцара. Признаюсь честно, вы мне чем-то очень симпатичны.

Карр. В области политики дальше анархизма я не продвинулся.

Сесили. Понятно. Что же касается вашего старшего брата…

Карр. Большевик А вы, я полагаю…

Сесили. Циммервальдистка!

Карр. О Сесили, не возьметесь ли вы за мое исправление? Займемся этим за обедом. Я уверен, у меня от этого разыграется аппетит. Знаете, как у меня разыгрывается аппетит, когда мне приходится отрекаться от своих убеждений за стаканом рейнвейна.

Сесили. Боюсь, что сегодня у меня нет на это времени. Ленин просит, чтобы во время перерыва я навела справки.

Карр. Ленин? Это ваша подруга? Гувернантка с опытом ищет новое место?

Сесили. Ничего подобного. Я имею в виду Владимира Ильича Ленина, который с моей скромной помощью пишет свой труд «Империализм, как высшая стадия капитализма».

Карр. Ах да – Ленин. Но, разумеется, сейчас, когда в Петербурге революция, он наверняка отчаянно рвется в Россию?

Сесили. Разумеется. Когда история революции будет написана, Швейцарии в ней вряд ли будет отведено много места. Как, впрочем, и в любой другой истории. Но все дороги для него закрыты. Придется пробираться переодетым и с фальшивыми документами. Ах, боюсь, я уже сказала слишком много! Владимир абсолютно уверен, что агенты следят за ним и втираются в доверие к его знакомым. Англичане наиболее настойчивы, хотя при этом крайне бестолковы. Только вчера посол получил секретное распоряжение не сводить глаз с морских портов.

Карр (растерянно). С морских портов?

Сесили. В то же самое время консул в Цюрихе получил целую пачку шифрованных телеграмм, содержание которых предполагает напряженную и драматичную деятельность: «Задай им жару!», «Пусть попляшут!» и «Выкинь коленце!», а также телеграмму лично от посла, в которой написано: «Сегодня вечером мысленно с вами, Хорэс!»

Карр: Подозреваю, что могу пролить свет на эту загадку. Последние недели консул участвовал в репетициях спектакля, премьера которого состоялась вчера вечером в театре «Цур Кауфляйтен» на Пеликанштрассе. Я оказался в числе приглашенных.

Сесили. Теперь мне ясно, почему он практически полностью передал дела в руки своего дворецкого, который, по счастью, симпатизирует радикалам.

Карр. Боже мой!

Сесили. Вы удивлены?

Карр. Да нет, у меня тоже есть дворецкий.

Сесили. Боюсь, что я не одобряю наличие прислуги!

Карр. Вы совершенно правы: обычно у нее нет совести.

Сесили. В социалистическом будущем ее не будет ни у кого!

Карр. И я того же мнения. И кому же дворецкий передает корреспонденцию консула?

Сесили. Вашему брату Джеку. Ах боже мой, что это я! Вы ничуточки не похожи на вашего брата. В вас есть что-то британское.

Карр. Смею заверить, я – такой же болгарин, как и он.

Сесили. Джек – румын.

Карр. Это одно и то же. Одни говорят так, другие этак

Сесили. Никогда не знала, но подозревала что-то в этом роде.

Карр. Так или иначе, я уверен, что теперь, когда премьера «Эрнеста» состоялась, консул освободит своего дворецкого от дипломатической работы. Скажу по чести, консул имел сногсшибательный успех в ответственной роли…

Сесили. Эрнеста?

Карр. Нет, того, другого.

Сесили. Но что вы имеете в виду, когда говорите «Эрнест»?

Карр. «Как важно быть Эрнестом… то есть серьезным» Оскара Уайльда.

Сесили. Оскара Уайльда?

Карр. Так вы с ним знакомы?

Сесили. Нет, в художественной литературе я успела добраться только до буквы «Г». Я не знакома с Уайльдом, но наслышана о нем, и то, что я слышала, мне не по душе. По словам Владимира Ильича, подлинное искусство – это искусство жизни.

Карр. Ars longa, vita brevis,[14] Сесили!

Сесили. Не будем вдаваться в тонкости, которые имеют значение исключительно в упадочном языке образованных классов, мистер Тцара! Я хотела всего лишь обратить ваше внимание на тот факт, что Оскар Уайльд был буржуазным индивидуалистом и к тому же всегда был разодет в прах и пух.

Карр. В прах и пух?

Сесили. Ну, или в пух и прах, если вам угодно.

Карр. Если он и был иногда слишком хорошо одет, то искупал это тем, что был бесконечно далек от политики.