Трансгалактический Моджо-тайп

С лестницы меня проводили в коридор, наконец-то освещенный: огромные лампы-шары с плавающими на дне золотыми рыбками неровным светом заливали пространство, стоимость каждого метра которого, подозреваю, легко переплюнет годовой бюджет моего пустынного Бахрейна и еще пары таких же провинциальных планет. Вот где обнаружился шик, рассыпанный щедрой горстью. Шелк на стенах, хрусталь между деревянными панелями, и это было настоящее дерево, и настоящее дерево скрипело под ногами, а какие-то недоброжелательные граждане взирали с портретов в тяжелых позолоченных рамах. Часть стены слева была превращена в водопад, на дне которого сверкали перламутровые шарики жемчужин. Дьявол, подумал я, ведь этого никто даже не видит! И не увидит до тех пор, пока люди типа Мистера Смита предпочитают отдыхать в отелях «Симпсон Фэмили Мэриот»!

Коридор заканчивался чем-то вроде небольшой залы. Здесь было светло, и свет был явно дневной. Но окон я так и не увидел. Видимо, хитрая система зеркал. Вдоль стен залы стояли кадки с густоцветными растением, в центре журчал небольшой, но очаровательный в своем старомодном бесстыдстве фонтан, изображающий нагую деву, сжимающую груди, и испускающую из сосцов две звонких струйки воды. У фонтана, за небольшим накрытым столиком меня ждал сам Мистер Смит. Немолод, высок, благородно седовлас. На лице живут собственной жизнью не постаревшие ни на день глаза опасного зверя, привыкшего видеть все, и все контролировать. Единственной чертой, нарушающей, а впрочем, может и подчеркивающей холодную аристократичность Мистера Смита, был старый горизонтальный шрам на левой щеке. Я приказал себе не смотреть на него, и с этой секунды не мог смотреть ни на что иное.

Мистер Смит кивнул мне и жестом предложил занять кресло по другую сторону стола. Я проглотил мгновенно образовавшийся в горле ком и сел на указанное место.

– Его звали Ирёку Мизуми, – сказал Мистер Смит, и провел кончиками пальцев по шраму, – он бил наотмашь. Очень сильный боец, идеальный убийца. Если бы не яд, который я подсыпал ему чуть раньше, он бы не промахнулся. И, вероятно, сидел бы сейчас на этом стуле вместо меня.

– Я… – мои ладони вспотели и оставляют влажные следы на белой скатерти, – мне не стоит знать о таких вещах.

– Возможно. Но вы уже знаете. Мистер Хант, вы читали Достоевского?

– Да… Что-то… в университете.

– Бета-Массачусетс, да… Тогда вам должно быть известно, что граница между добром и злом – размыта. И одно, зачастую, порождает другое.

Я проглотил второй кусок, осознав, что люди Мистера Смита прошерстили мою биографию, и вероятно, вся моя подноготная известна этому человеку, о котором мне неизвестно почти ничего. И все же я попытался взять себя в руки.

– Мистер Смит… да, вы правы, но… дальняя разведка…

– Моя семья прилетела на «Федоре Достоевском», – Мистеру Смиту было наплевать на мои попытки направить разговор в нужное мне русло. Он заранее решил, что именно должно прозвучать. Он бы продолжал в том же духе, даже если бы я растворился в воздухе.

– Моя семья и Ирёку… И мы был на том корабле.

– Но… тогда вам должно быть…

– Очень много лет. Чудеса современной медицины, деньги и правильные связи. Мы с Ирёку были младенцами, когда корабль сел на «Спасении».

– Жуткая планетка. Мне как-то довелось там…

– Да, жуткая. Снег, лед, вечная зима. Ледниковый период. Но есть кислород и атмосфера. И экваториальная зона, где морозы были не такими смертельными. Жуткая… Тем не менее, она дала человечеству выжить. Она и двигатели разделения. Что вы знаете о «Федоре Достоевском»?

– Немного. На нем одним из первых произошел сбой двигателя разделения. Тем не менее, каким-то чудом корабль вышел всего в половине светового года от Спасения.

– И после этого полет продолжался еще семь лет. Но ни один другой корабль, у которого отказал двигатель разделения, так и не прибыл к месту назначения. А нам повезло.

Мистер Смит кивает кому-то.

Чернокожий слуга в белом смокинге появляется из-за фонтана, разливает кофе по чашкам, размером с абрикос, и исчезает.

– То, что произошло с нашим кораблем – чудо, господин Хант. Чудо, давшее маленький росток жизни. Человечеству хватило этой малости. Но… мне плевать на человечество. Это чудо дало жизнь двум младенцам. Одного из которых позже забрали деньги.

– Вы… говорите про вашего врага с ножом?

– Это была катана. И Ирёку был моим другом. Но между нами встали деньги. Однажды он решил убить меня. А я – его. Вы можете это объяснить?

– Простите, мистер Смит, я не…

– Вы можете объяснить, как, едва не исчезнув, пронзив гигантские расстояния, и снова воссоздавшись из мертвой пустоты космоса, люди принесли с собой все это? Деньги. Полицию. Убийц вроде меня. Религиозную сегрегацию. Цвет кожи. Зло. Прокуроров с адвокатами. Политиков… Политиков, прежде всего. Разве после такого мы достойны надежды?

– А как вы сами считаете?

Он долго молчит, глядя куда-то в пространство за фонтаном, потом вздыхает и отвечает, почти как нормальный человек.