Трансформация войны

Для того чтобы понять будущее, надо обратиться к прошлому. Люди часто готовы нарушать закон или трактовать его в свою пользу для того, чтобы достичь своих целей, и этот феномен не относится только к военной области. Однако сам факт, что закон можно трактовать по-разному, способствует его существованию, в нашем случае — наличию достаточно четких представлений о том, кто может применять насилие, против кого, с какой целью, при каких обстоятельствах, каким образом и с помощью каких средств. Таким образом, нет сомнений, что обычаи войны представляют собой осязаемую реальность. Как и все человеческие изобретения, они уходят корнями в историческое прошлое и поэтому подвержены изменениям. Хотя никто не может точно предсказать будущее, по крайней мере возможно указать несколько направлений, в которых, вероятно, произойдут изменения.

По мере того как ведение войны будет переходить от государства к другим организациям, военно-политические лидеры, ответственные за ее ведение, будут утрачивать свое привилегированное положение. Современное разделение между ведущим войну политическим образованием и его правителем (или правителями) не всегда существовало в одном и том же виде. Среди племенных сообществ, а также во времена античности и Средневековья, убийство предводителя вражеского войска считалось наилучшим из возможных способов одержать победу в войне. Например, персы после битвы при Кунаксе сначала пригласили предводителей греков на пир, а потом убили их, в надежде добиться капитуляции десятитысячного войска. Александр Македонский в битве при Гавгамелах сразу поставил цель поразить Дария (тот факт, что «Великий Царь», как называли его греки, был также главнокомандующим своей полевой армии, и сражался в первых рядах, только подтверждает нашу точку зрения), вполне обоснованно полагая, что лишь на царе держалась сплоченность персидского войска. В Риме солдат, убивший вражеского командира, в награду получал spolia opima[67]. Смерть короля Гарольда в битве при Гастингсе была случайной, но привела к распаду его армии. Во времена Макиавелли убийство предводителей противника в битве или путем предательства считалось обычным методом ведения международных дел. Если Лукреция Борджиа приобрела дурную славу благодаря тому, что отравила своих врагов, то, вероятно, это произошло не из-за того, что ее методы были чем-то исключительным, а по той причине, что она была женщиной.

Переломный момент, когда «государство» и «правительство» разделились, настал во второй половине XVI в. Закат феодализма и зарождение современного бюрократического государства привели к возникновению ситуации, когда большинство правителей перестали напрямую командовать своими армиями, а также лично участвовать в сражениях.

Хотя это правило всегда имело исключения — самым известным из них, а также одним их последних стал Наполеон — правители вели войны, не покидая своих дворцов и предпочитая осуществлять свою власть через военных министров, главнокомандующих и полевых командиров. В отличие от средневековых предшественников, эти подчиненные короля были всего лишь слугами государства. Предполагалось, что они воюют не ради своих личных интересов и в любом случае могут быть смещены со своего поста по прихоти суверена. С течением времени у них выработались общие интересы и кодекс поведения, которые широко распространились, невзирая на национальные различия, границы и даже линии фронтов. Вести войну ad hominem[68] больше не имело смысла.

Данный период относится к той эпохе, когда принцип легитимного правления был широко признан. В условиях гарантированного престолонаследия убийство, лишение свободы и иные способы покушения на высших лиц, ответственных за ведение войны, уже не могли принести пользу. В результате от них отказались, что стало частью свода военных обычаев, т. е. международного права и общественных представлений о морали, на которых она основана. Ваттель считал признаком развития цивилизации тот факт, что к середине XVIII в. главы воюющих государств обращались друг к другу «monsieur mon frere»[69]. Фердинанд Брунсвикский, командующий армией Ганновера во время Семилетней войны, однажды распорядился, чтобы трофейный телескоп вернули его владельцу, французскому командующему Сен Жермену. Когда Наполеон в 1809 г. начал осаду Вены, его артиллеристы не обстреливали дворец Шёнбрунн, где, как известно, лежала больная принцесса Мария-Луиза (будущая императрица). Его ссылка через несколько лет на остров Святой Елены вызвала в то время заметную публичную критику. К концу XIX в. взятые в плен правители, например Наполеон III, считались источником политических неприятностей, от которого необходимо было как можно быстрее избавиться.