Трансформация войны

Если государства все больше теряют способность сражаться друг с другом, то концепция «взаимопроникновения» уже свидетельствует о подъеме конфликта низкой интенсивности в качестве альтернативы. Сама суть такого конфликта заключается в том, что он обходит стороной и подрывает тринитарную структуру современного государства, и по этой причине такое государство во многих аспектах чрезвычайно плохо приспособлено к тому, чтобы иметь дело с войной подобного рода. Максимум, чего смогли добиться развитые страны — начиная с Великобритании в Северной Ирландии и заканчивая Италией (а в последнее время и страны Восточного блока, от Югославии и до Узбекистана), — это сдерживать терроризм. Степень насилия, которая даже в 1960-х гг. считалась бы вопиющей, сегодня считается неизбежным риском, атрибутом современной жизни, тем более что потери от этого насилия часто сравнивают с числом жертв дорожно-транспортных происшествий. Более того, конфликт низкой интенсивности быстро становится первоклассным экспортным товаром развивающихся стран, которым больше почти нечего продавать. Многочисленные новые государства «третьего мира» никогда не были способны утвердить свою власть над другими социальными образованиями, в частности над этническими племенами. В ситуации множества конфликтов между всеми этими образованиями различия между правительством, армией и народом распадаются, не успев толком установиться.

Факт, который делает этот путь развития еще более вероятным, состоит в том, что война является наиболее подражательным из всех известных человеку видов деятельности. Стратегия по определению интерактивна; любой попытке перехитрить противника и нанести поражение путем обмана должна предшествовать попытка разгадать его замыслы. С тех времен, когда римляне вышли в море, а Ганнибал вооружил своих бойцов оружием, отнятым у римлян, результатом любого затяжного конфликта всегда был процесс взаимного обучения. Воюющие стороны, которые изначально очень различались, начинают походить друг на друга сначала применяемыми методами, а потом постепенно и всем остальным. По мере того как это происходит (при условии, что борьба длится достаточно долго), наступает момент, когда первопричины, вызвавшие войну, забываются. Не обязательно разделять точку зрения Гегеля по поводу приоритетного положения войны среди всех людских занятий, чтобы согласиться, что одним из важнейших факторов, определявших развитие внутренней структуры любого человеческого сообщества, была война человека с другими сообществами. В конце концов, ни одно сообщество не иллюстрирует этот факт лучше, чем современное национальное государство — организация, которая приобрела свои характерные институты, включая, в частности, отделенные от правительства и народа вооруженные силы, отчасти благодаря необходимости воевать с подобными же организациями.

Несомненно, процесс, в ходе которого государство лишится своей монополии на вооруженное насилие в пользу организаций иного типа, будет носить постепенный, неравномерный и зигзагообразный характер. В разных уголках земного шара он будет происходить с разной скоростью. Скорее всего, дезинтеграция будет сопровождаться насильственными политическими потрясениями, подобными тем, которые начались в Европе в период Реформации и достигли кульминации во время Тридцатилетней войны. Возможно, первыми подобным процессом будут затронуты государства Азии, Африки, Карибского бассейна и Латинской Америки; возможно, что во многих из них процесс уже идет полным ходом. Следующими в списке будут, неоднородные империи, такие, как Советский Союз (вместе с некоторыми другими странами — членами Варшавского Договора), в котором, снова повторюсь, данный процесс уже начался. Китай и Индия тоже возможные «кандидаты», которым уготована подобная участь. Обе страны страдают от очень высоких темпов прироста населения, что делает почти невозможным разрешение их экономических проблем. В обеих странах существуют мощные центробежные силы, влияние которых хорошо ощущается; кроме того, в памяти целых народов, ныне подвластным этим государствам, по-прежнему живы воспоминания о своей былой политической независимости и величии. Если этим народам представится подходящая возможность, то с большой долей уверенности можно сказать, что они попытаются отделиться от метрополии.