Трансформация войны

Поскольку ни о коте, ни о мыши нельзя сказать, что они руководствуются моралью и совестью, все это относится к людям независимо от того, на чьей стороне объективная справедливость. Что еще важнее, вопрос о том, кто прав, а кто не прав, в большой степени зависит от соотношения сил. Начиная со времен Троянской войны, легенды, сложенные об исторически существовавших военных организациях, таких, как, например, Армия Северной Вирджинии и Германский африканский корпус, являются красноречивым свидетельством одной истины: не правое дело делает войну «хорошей», а наоборот, «хорошая» война делает дело правым, особенно в ретроспективе. Если Гектор выглядит самым человечным и привлекательным из всех главных героев Гомера — пожалуй, он единственный, в отношении кого никогда не употреблялись жесткие эпитеты, — то это потому, что, командуя слабыми и обреченными на поражение, он попросту не мог не быть именно таким. В наше время на каждую работу, написанную о Монтгомери или Гранте, приходится несколько работ о Роммеле и Ли. Хорошая война, как и хорошая игра, уже по определению является войной, ведущейся против соперника, который, по крайней мере, так же силен, а в идеале даже сильнее, чем ты сам.

Войска, которые не верят в правоту своего дела, в конце концов, откажутся воевать. Поскольку бороться со слабыми уже низость, с течением времени последствия такой борьбы непременно поставят сильную сторону в невыносимое положение. Постоянно подвергаясь провокациям, они виноваты, если действуют, и так же виноваты, если бездействуют. Если они не отвечают на непрерывное провоцирование — тогда, вероятно, их боевой дух будет сломлен, потому что пассивное ожидание самая трудная игра из всех. Если же они будут наносить ответные удары, сама слабость противника автоматически означает, что они опустились до жестокости и, поскольку большинство людей по натуре не могут долгое время быть садистами, в конце концов они сами себя возненавидят. Ненависть к самим себе легко приведет их как войско к распаду, мятежу и капитуляции. Солдаты сожгут свои военные билеты, сбегут из страны, сядут в тюрьму, начнут употреблять наркотики, даже прикончат своего командира или совершат самоубийство — сделают все, что угодно, лишь бы избежать унижения, которое неизбежно сопровождает сильного в борьбе против слабого противника. Тех же, кто все-таки сражается, вряд ли ожидает лучшая участь: возвратившись с «поля боя», они обнаружат, что к ним относятся как к изгоям, а не как к героям. Такой исход неизбежен. Часто вывод войск, как это было во Вьетнаме, единственная альтернатива полному краху.

Поскольку сама борьба со слабым противником провоцирует эксцессы, на самом деле она и есть эксцесс, она обязывает сильную сторону установить внутренний контроль — в форме законов, уставов и правил применения силы. Например, в штаб-квартире генерала Уэстморленда разработали определенные правила ведения боевых действий, включая тактические удары с воздуха, артиллерийский огонь и огонь по наземным целям. Инструкции раздавали войскам по прибытии в страну, а потом каждые полгода в них вносили необходимые поправки. Проводя операции в условиях сложного городского рельефа, израильские войска, воюющие против интифады, подчинялись еще более запутанным правилам. Оружие нельзя было применять, кроме как в случае получения прямого приказа, в определенных обстоятельствах и только по определенным видам целей. Приказом-инструкцией предписывалось, в кого можно было выстрелить, с какого расстояния и какой пулей; фактически получалось, что для того, чтобы отреагировать на коктейль Молотова, брошенный в солдата, тому необходимо было сначала открыть книгу и прочитать соответствующий параграф. Совокупный эффект такой регламентации состоял в деморализации войск, которые лишались возможности действовать свободно и проявлять собственную инициативу. Такого рода уставы противоречат разумной командной практике в случае точного следования им и подрывают дисциплину в случае их несоблюдения. Отсюда актуальность изречения Клаузевица, которое находит свое подтверждение в каждом конфликте низкой интенсивности, произошедшем после Второй мировой войны: регулярные войска, противостоящие Volkskrieg[60], подобны роботам, борющимся с живыми людьми.