Трактир «Ямайка»

– Мэри, – произнесла она еле слышно, сдавленным голосом, – Мэри, я не могу ответить на твои вопросы потому, что многое мне самой неизвестно. Но как племянницу, как дочь моей родной сестры, хочу тебя предостеречь. – Она бросила взгляд через плечо, словно опасаясь, что Джосс, подкравшись, подслушивает у дверей. – В "Ямайке" творятся такие дела, о которых я и обмолвиться не смею. Скверные дела, страшный грех. Себе самой страшно в этом признаться, не то что тебе рассказывать. Кое-что, живя здесь, ты все равно когда-нибудь узнаешь. Твой дядя связался с дурными людьми, которые занимаются темными делами. Порой они приезжают сюда по ночам. Тогда я слышу шаги, голоса, стук в дверь. Джосс впускает их, ведет по коридору в комнату, что заперта на замок. Из своей спальни я слышу их приглушенный разговор, а на рассвете они исчезают, будто и не бывало. Так вот, когда они появятся, оставайся у себя в комнате и лежи, заткнув уши, и ни меня, ни Джосса ни о чем не спрашивай. Ибо, знай ты хоть половину того, о чем я догадываюсь, ты бы поседела от ужаса, стала заикаться и рыдать по ночам в подушку, пришел бы конец твоей юной беспечности. Ничего от тебя не останется, станешь развалиной вроде меня.

Она поднялась из-за стола, отпихнув стул. Мэри услышала, как она медленно, тяжело ступая, будто ноги совсем не держали ее, поднялась по лестнице в свою комнату и захлопнула дверь.

Девушка так и сидела на полу около брошенного стула и смотрела в окно.

Солнце уже почти скрылось за дальними холмами. Вот-вот опустятся на "Ямайку" тоскливые ноябрьские сумерки.

4

Джосса Мерлина не было почти неделю, и за это время Мэри смогла немного освоиться на новом месте. В отсутствие хозяина в бар никто не наведывался.

И, переделав все дела, Мэри вольна была распоряжаться собой. Она подолгу бродила по окрестностям. Пейшнс Мерлин была небольшой охотницей до прогулок и дальше своего птичьего двора не ходила. К тому же она быстро сбивалась с дороги, путала названия холмов. От мужа она слышала о них, но где в точности они находятся, сказать не могла. Поэтому в полдень Мэри обычно пускалась в путь одна, и только солнце да присущее ей, выросшей в сельской местности, чутье указывали дорогу.

Места здесь были еще более глухие, чем казалось поначалу. Болота простирались с востока на запад, подобно огромной пустыне, здесь и там пересекаемые редкими тропками. Вдали у горизонта виднелись очертания высоких холмов.

Где кончались болота, сказать было трудно. Только однажды, взобравшись на самую высокую скалу за "Ямайкой", Мэри увидела вдалеке серебристую полоску моря.

Это был безмолвный край невозделанной земли. Громоздящиеся одна на другую каменные глыбы причудливой формы, будто гигантские часовые, стояли на вершинах холмов со времен творения. Некоторые глыбы походили на огромные стулья и столы, еще одна напоминала лежащего гиганта, чья фигура отбрасывала тень на вереск и жесткую клочковатую траву. Были там вытянувшиеся вверх камни, непонятно на чем держащиеся и каким-то чудом противостоящие натиску ветра. Были и плоские, похожие на жертвенники, с гладко отполированной поверхностью; они глядели в небо, словно в вечном, но тщетном ожидании жертвоприношения. На скалах обитали дикие овцы, вороны да стервятники. Здесь же находили приют и всякого рода отшельники.

У подножий паслись черные коровы и козы. Осторожно ступая по твердой почве, животные благодаря врожденному чутью обходили с виду безобидные пучки травы. На самом деле то была вовсе не трава, а мокрый болотный мох, хлюпанье которого походило на таинственный шепот.

Когда над вершинами холмов дул ветер, из расселин гранитных скал слышался свист, а порой и стон, похожий на человеческий. Странные здесь были ветры: они налетали внезапно, и травы начинали тревожно шелестеть, а по лужам шла рябь. Иногда ветер громко завывал и рыдал, и этот плач долгим эхом отзывался в скалах. Протяжный стон так же внезапно обрывался, и в скалах воцарялась тишина давно минувших дней, когда человек еще не слышал слова Божьего и язычники бродили по округе. Жуткое безмолвие застывало в воздухе.

Нет, не Божьим духом веяло от этих холмов.

Бродя по болотистым местам, взбираясь на скалы, отдыхая в низинах у родников и ручьев, Мэри Йеллан часто думала о Джоссе Мерлине, его детстве, о том, как он рос с упорством дичка, которому не давал расцвести северный ветер.

Однажды она пересекла Восточное болото и направилась к месту, о котором Джосс рассказывал ей в тот первый вечер. Она добралась до известнякового холма и, поднявшись на его гребень, увидела крутой спуск к болотистой низине, по которой пробегал ручеек. По другую сторону топи возвышался ядовито-серый утес, похожий на воздетую к небу пятерню. Гладкая поверхность его была словно высечена из гранита.