Трагический эксперимент. Книга 1

Так как семья у Наполеона была большая (четыре братика и три сестрички), а родственные чувства сильные и глубокие, как у всякого корсиканца, то всех своих близких он стал пристраивать на свободные королевские должности. Где место на троне освободится, туда братика и суёт. Или специально на карте ему королевство из чужих землиц выкраивает. Благо хорошая выучка и высокий моральный дух тогдашней французской армии это позволяли! Братика Жозефа назначил королём Испании. Братика Луи сделал голландским королём. Королём Вестфалии (это в нынешней Германии) определил братика Жерома. Пасынку от первой жены Жозефины — Евгению Богарне — пожаловал корону Италии. А лучшего друга, простого малограмотного гасконского мужика Иоахима Мюрата, посадил на трон Неаполитанского королевства, предварительно изгнав оттуда Бурбонов. Весь этот исторический процесс выглядел так, словно наполеоновская мафия садилась на хлебные места. Везде в Европе стоял крик ужаса: „Корсиканские идут! Сейчас будут бизнес отжимать!“

И только, повторяю, с Александром I Наполеон легкомысленно хотел дружить. Наверное, как Пушкин, думал, что это „властитель слабый“. А лукавства и вовсе не замечал. Отчего же так хотелось дружить с Россией этому выдающемуся французскому императору? Да просто ему, как всякому предводителю молодого мафиозного клана, не хватало легитимности! Ему хотелось породниться с каким-нибудь старым царствующим домом, чтобы весь мир увидел, что он не просто удачливый бандит, а, так сказать, „вор в законе“. Ведь кем были все эти царствующие дома — Романовы, Габсбурги, Гогенцоллерны? Бандитами!

Только бандитство их было старое, подзабытое. Их собственные „наполеоны“, севшие когда-то впервые на трон, остались в далёком прошлом. Европа привыкла, что из столетия в столетие ими правят королевские и императорские дома. Кто помнил, к примеру, что предок того же австрийского императора герцог Габсбург в Средние века просто грабил купцов на горных дорогах и захватывал людей с целью выкупа? Теперь это были почтеннейшие благороднейшие люди, от мелкого бандитизма перешедшие к международным аферам, именуемым большой политикой. Женившись на сестре или дочери одного из таких, ты сам как бы становился „благородным“.

Из всех старинных разбойничьих семейств, украсивших головы коронами империй, больше всего Наполеону приглянулась сестра русского царя Александра — Екатерина. В 1808 году, за четыре года до вторжения в Россию, два императора встретились в германском городе Эрфурт как лучшие друзья. Речь шла об условиях раздела Европы. Этот вопрос решили просто — Европу в очередной раз поделили. Александр согласился с тем, что Наполеон „накажет“ Австрию, а Наполеон дал добро на аннексию русскими Финляндии. В знак добрых отношений бывший лейтенант набрался смелости и намекнул, что хотел бы получить руку сестры владыки Севера.

Пухленькая и кудрявая Екатерина Романова была лакомым кусочком. Однако Наполеон не знал всех тайн русского двора. Царевна нравилась не только Наполеону, но и… самому Александру. Он любил её отнюдь не братской любовью. Один из современных историков так характеризовал эту пикантную ситуацию: „На самом деле молодого царя и его сестру связывали довольно странные отношения, не слишком похожие на братскую любовь. Вот одно из писем Александра к сестре, опубликованное великим князем Николаем Михайловичем: „…К сожалению, теперь я не могу воспользоваться своим старым правом, чтобы в Вашей спальне в Твери покрывать Ваши ножки нежнейшими поцелуями. Так что, мадам, развлекайтесь как следует и не забывайте бедного арестанта в Петербурге““.

Кроме того, ещё одним любовником Екатерины был знаменитый генерал Багратион. Одним словом, всё Русское царство не желало этого брака. Сестра царя была нужна слишком большому количеству мужчин в самой России. Они не собирались отпускать её во Францию.

Посватавшись к сестре Александра I великой княжне Екатерине, Наполеон ничего не знал о её скандальных романах с собственным братом и генералом Багратионом. Высшее общество жило тогда закрыто. Приоткрывать публике интимные секреты было не принято. Не существовало даже такого понятия, как светская хроника. Любвеобильность великой княжны Екатерины Павловны была одной из самых тщательно охраняемых тайн петербургского двора. Ни французская, ни даже самая информированная тогда английская разведка не смогли сунуть нос в замочную скважину спальни царской сестры.