Трагедия Цусимы

Станция «Суворова» напряженно старалась получить эти, заранее условленные, телеграммы, но… ничего не получили… Такое состояние «суворовской» станции — очень грустный факт, но гораздо более грустным представляется то обстоятельство, что ни одна из станций всей эскадры не получила вызовов «Кубани» и не сообщила о них на «Суворов». Сегодня же с «Суворова» напрасно старались вызвать находившегося в дозоре «Риона». Неужели командир «Риона» не постиг, как бессмысленна его служба в дозоре, когда его телеграфные аппараты в беспорядке? Гг. флагманы и капитаны! Пора принять самые энергичные меры!..»

Конечно, адмирал был не только вправе, но и обязан писать такие приказы, но верил ли сам он в возможность осуществления предъявленных требований?.. That is the question… Я думаю, что нет.

Опять начались недоразумения, вспышки недовольства среди команд по самым вздорным поводам; участились (прекратившиеся было) проступки против дисциплины; при разгрузке пароходов, доставлявших провизию из Сайгона, происходили сцены почти… грабежа; работающие разбивали бочки и ящики с вином, перепивались, буйствовали, даже оскорбляли офицеров, наблюдавших за порядком…

Несмотря на первоначальное утверждение, что слова «невозможно» не существует, — существование его с каждым днем становилось все ощутительнее.

7 апреля, в приказе за № 196, адмирал писал: «Для облегчения службы миноносцам и для предоставления командирам их возможности содержать суда в полном порядке и боевой готовности, сокращены вдвое наряды на сторожевые посты, в уверенности, что командиры… Вчера миноносец… находясь в охране, потерял якорь, — значит, либо стоял, либо имел намерение постоять на якоре, что несовместимо с возложенною на миноносец службою».

С началом «скитания» дело пошло под гору, чем дальше — тем круче…

Днем — пребывание в море с застопоренными машинами, в неустанном наблюдении за горизонтом (не появятся ли дымки) и за ближайшей поверхностью воды (не удастся ли обнаружить перископ приближающейся подводной лодки). Ночью — плавание со скоростью 3 узла, едва достаточной, чтобы поддерживать строй и в случае опасности минной атаки дать должный ход, начать маневрировать… Круглые сутки — напряжение всех сил, требование бдительности, уверенности, спокойствия, решимости… И все это — для людей, совершивших 6-месячное плавание в тропиках в условиях военного времени…

Учения продолжались автоматически изо дня в день. Это я твердо помню… Но в моем дневнике — не могу найти ни одной заметки о них. Это были «шаблонные», неживые учения, отбывание «номеров» таблицы занятий… Увлечение военно-морской игрой, розыгрыш (на бумаге) спорных вопросов тактики в кают-компании, не прекращавшиеся за все первое время похода, — бесследно исчезли. Справочные книжки, сочинения по вопросам морской тактики и стратегии, книги по военно-морской истории, имевшие ранее такой огромный спрос, что их едва можно было добиться, являлись заброшенными… Офицеры в свободное ст служебных занятий время читали главным образом… знаете что? — дешевые романы наиболее фантастического содержания… Особенным успехом пользовались произведения г-жи Крыжановской (Рочестер), писанные якобы по спиритическому откровению… Как это было отрадно хоть ненадолго забыться, увлечься чудесами «Магов», «Жизненного эликсира», «Жизни на Марсе», «Похождениями венгерского графа-(фамилии не помню) — вампира» и т. п. Смейтесь, если хотите и если можете, но факт остается фактом: оказывается, что путем известной подготовки можно людей взрослых и достаточно уравновешенных довести до такого состояния, когда единственным их желанием, единственной мечтой становится — «подальше от действительности!..».

Среди этой глубокой деморализации чуть теплилась единственная надежда: «Адмирал — все тот же! Он — не устал! Поведет — доведет! Он — сделает! Он — верит».

Так думали… Но правы ли были? Могли ли сказать, что заглянули «ему» в душу и — знают?.. По крайней мере — хотели верить и всецело отдавали свою судьбу в его руки…

Это был какой-то не то черный, не то красный туман, бред, агония эскадры, как я выразился раньше…

Порою мне (да и не мне одному) казалось, что и сам адмирал поддается этому роковому тяготению к открытой бездне… Только зажмуриться… неверный шаг… и — конец… Как хорошо!.. Сразу!..

Иначе как объяснить эти ночные тревоги — «обучение отражению ночной минной атаки, которые производились внезапно, по личному его приказанию, среди темной ночи, когда мы, ходом три узла, ползли вдоль берега Аннама?.. Прожекторы эскадры давали зарево, видимое по крайней мере миль за 50 и точно указывающее наше место неприятелю, если бы он был поблизости.

Что с ним? Ведь это — глумление, вызов судьбе! — говорил я лейтенанту С. — Как знать, не ищут ли нас в данную минуту японские минные отряды? Сами показываем? Зовем, что ли?