Вот, вот! — встрепенулся мой собеседник. — Меня прямо злость берет, когда я об этом вспомню! На кой черт вернули? Под предлогом сокращения кредитов на плавание? — Так ведь не все ли равно, где кончить кампанию? Где стоять — в порту под крышей — в Кронштадте или во Владивостоке?.. Говорили — требуется капитальный ремонт, с которым Владивосток не справится… А знаете ли, я прикидывал, что стоили только уголь и смазочные материалы, потраченные на переход отряда из Тихого в Балтийское, не считая других расходов… — больше полумиллиона!.. Если бы эти полмиллиона затратить на расширение мастерских Владивостока, так они бы с успехом этот ремонт выполнили! И «старички», подмолодившись, при первых выстрелах начали бы кампанию! и поработали бы! Можно было бы иметь две эскадры: первую — в Артуре, вторую — во Владивостоке! Ну-ка?.. А теперь?.. Это еще не весь счет к уплате! Этот поход тех же, наскоро отремонтированных кораблей на Восток, поход в военное время, когда мы за все платим втрое, вчетверо, — во что он обойдется? для них же? — миллиона полтора, а то и два!.. Сэкономили!.. Просто привычка! Рутина проклятая: «суда эскадры Тихого океана, требующие капитального ремонта, возвращаются в Кронштадт»… Конечно, могло играть роль и другое соображение: от заказов, работ и заготовок Владивостокского порта под шпиц ничего не перепадет… пропавший процент… А теперь — не пропало! Корабли, может быть, и пропадут, но процент — в кармане!.. Эх!.. — И, как всегда (это была его привычка), рассердившись, он порывисто схватил фуражку и убежал в машину.
— Не преувеличивает ли «генерал» («Генерал» — приятельское прозвище старшего механика, приобретенное им еще за время плавания на «России», много лет назад.)? Неужто так плохо? — думал я, оставшись один в его каюте… и — пошел в кают-компанию.
Здесь, за исключением самой зеленой молодежи, почти все оказались хорошими знакомыми по эскадре Тихого океана.
— Надежный состав! — невольно подумалось мне.
Разговор не смолкал, но я не мог не заметить, что в то время, как меня осаждали вопросами об Артуре, о приемах, практикуемых японцами, о бое 28 июля и т. п., мои попытки — услышать откровенные отзывы о второй эскадре — не приводили к цели. Словно мои собеседники о чем-то умалчивали, не хотели распространяться на эту тему. Не секретничали же они передо мною! — Конечно, нет. И в этот, и в последующие дни, — они просто воздерживались громко высказывать то, что каждый из них думал про себя.
Напомню, что Главный морской штаб был завален просьбами о назначении на вторую эскадру и был вынужден отказывать многим весьма достойным офицерам; комплектация была усилена, и все-таки, даже сверх этого усиленного комплекта, на судах были офицеры, сумевшие убедить начальство, что лишний человек на корабле не Бог весть какой груз, а в бою пригодится на случай убыли. В общем, можно сказать — эскадра была укомплектована охотниками. Откуда же это загадочное настроение?.. Я вскоре понял его, а впоследствии и сам ему поддался… Но не буду забегать вперед. Придержусь в точности записей моего дневника.
За ночь «Сисой» справился со своей задержкой, и 2 октября эскадра четырьмя эшелонами тронулась в путь. Погода была тихая, пасмурная. Временами шел мелкий дождь.
Я так и остался пассажиром. Свободных мест не было, а убрать кого-нибудь и откуда-нибудь ради меня — было бы ему тяжким оскорблением. Я не только не просил ни о чем подобном, но даже, если бы и предложили, отказался бы. Я считал себя вполне удовлетворенным сознанием, что получил возможность «выдержать марку» до конца, не сидеть в Сайгоне в то время, как другие будут драться, чтобы этим последним и в голову не могла прийти мысль: «повоевал, а теперь отдыхает…» Нет и нет!
Я бы всю жизнь мучился этим подозрением. Мне казалось, что безразлично, в каком звании — историографа, корреспондента, пассажира, хотя бы вольнонаемного буфетчика, — но я должен еще раз подставить мою голову, должен наглядно доказать, что для меня нет горшей участи, чем та, которая постигла «Диану»…
Прошу моих сухопутных читателей не думать, что слово «пассажир» я употребляю в ироническом смысле: такое состояние флотского офицера предусмотрено морскими законами. Если офицер оказывается зачем-нибудь или по какому-нибудь случаю на корабле, не имея на нем определенного назначения, то он называется пассажиром, жалованье получает по чину, а вместо морского довольствия — пассажирские деньги (приблизительно ту сумму, которую платят офицеры за свой стол в кают-компании), причем в случае надобности местное начальство может поручить ему ту или иную работу, дать временное назначение, но вообще он без дела — пассажир.