Трагедии

Н.И.Балашов. Вондел в системе западноевропейской литературы XVII в

Издание Йоста ван ден Вондела (17 ноября 1587 — 5 февраля 1679) идеально соответствует задачам "Литературных памятников".

В круг чтения советских людей как раз к четырехсотлетию писателя вводится большой, но почти совершенно у нас неизвестный поэт и драматург, полнее всего представивший литературу Голландии (освободившихся в конце XVI в. Северных Нидерландов) времени высшего расцвета ее экономики и золотого века ее культуры.

Жизнь Вондела была долгой не просто потому, что он прожил более девяносто одного года и весь свой век неустанно трудился па благо общества и культуры Нидерландов. Среди современников Вондела не сыскать второго писателя, который пережил бы — и так страстно — столько поворотных событий в истории и истории литературы. Он родился спустя 20 лет после восстания Нидерландов против испанского владычества, всего шесть — после победы антифеодальной революции и обретения независимости, через два — после смерти самого ненавистного угнетателя Нидерландов герцога Альбы и за год — до поражения Непобедимой Армады, коренным образом ослабившего главного противника нидерландской независимости и свободы.

А умер Вондел, когда освободившиеся Северные провинции Нидерландов стали экономически самым передовым государством, первой морской державой, обогнавшей не только ослабевшую Испанию, но и затмевавшей развивающуюся Англию. Именно на Голландию, которая выросла на глазах и при содействии Вондела, обратились взгляды передовых русских людей конца XVII в., желавших использовать ее опыт в переустройстве экономики, выходе на мировые морские пути и в возможном упорядочении администрирования.

Жизнь Вондела начиналась и завершалась в совершенно отличные исторические эпохи: родился он еще при Филиппе II, повапленном гробе Средневековья, обряженном по ренессансной моде, а умирал, когда в Англии началось Просвещение, вот-вот должен был родиться Монтескье, а крупнейшему деятелю раннего Просвещения будущему Петру Великому было пять лет.

Удивительна судьба Вондела и в беге литературного времени. Хотя Нидерланды породили Эразма Роттердамского, и как читатель увидит из статей и комментариев к этому изданию, Вондел был окружен талантливыми поэтами, писавшими не только по-латыни, но и на родном языке, в Нидерландах в некоторых областях литературы дольше, чем в других странах Западной Европы, удерживались типологически средневековые традиции.

Вопрос этот о стойкости в периодах возобновления средневековых художественных традиций даже в развитых культурах Возрождения столь же дискуссионен и сложен, как и вопрос о ренессансных подъемах в странах Востока с преобладанием средневекового уклада. Но факты есть факты, и то, что не только многое, например, в поэзии Саади, Хафиза, Навои, но и Низами Гянджеви (т. е. еще в XII в.!) было более ренессансным, чем средневековым; то, что как свидетель стоит Самарканд со своей радостной и исчисленной на новый лад пропорциональностью, так же несомненно, как и то, что в самой Италии XIV-начала XV в. ренессансные тенденции временами оттеснялись, и что в другие периоды итальянского Возрождения существовали жанры средневекового уровня.

Разительная неравномерность развития наблюдалась в соотношении живописи с литературой в Нидерландах XV-XVI вв., а в противоположном смысле, например, в Англии конца XVI-XVII в., где, пока туда не приехал в 1621 г. Ван Дейк, не было живописцев, способных сравниться с блистательными драматургами и поэтами.

Затянувшимся во всех ренессансных странах было отставание драмы: судьба театра, особенно трагедии, в период Возрождения столетиями была трудной. Средневековая манера с ее крайним в данной сфере разрывом абстрактного аллегоризма и склонности к малым частностям, встречаясь со ставшим хорошо известным в ту эпоху книжным латинским театром Сенеки, порождала трагедии почти без живого драматического действия. Это были трагедии — панорамы, лирические экспозиции ужасов с противостоянием им обреченного героя или героев. Положение не сразу менялось и тогда, когда гуманисты осваивали в подлиннике и усердно переводили на латынь Еврипида, Софокла. Они и греческих трагиков видели сквозь окуляры если не изживаемой повествовательности мистерий, то статичного театра Сенеки. Из-под знака Сенеки так и не вышла итальянская ренессансная трагедия, таковы были до начала XVII в. более близкие Вонделу по духу и по времени французские ренессансные трагедии — "Клеопатра" Этьена Жоделя, "Смерть Цезаря" Жака Гревена, трагедии Робера Гарньо. Со следами статической традиции и архаичных приемов в ренессансиом театре советский читатель знаком по их остаткам в ранних творениях гения Сервантеса ("Нумансия") и Шекспира ("Тит Андроник"). Старую манеру вспоминает Гамлет, наставляя актеров, как не следует играть трагедии.