Товарищ Богдан

За полчаса до занятий все кружковцы уже были в сборе.

— Подождем — увидим! — говорили рабочие. — Уж не увлекся ли Василий Андреевич? Не слишком ли перехвалил лектора?

Бабушкин волновался, пожалуй, больше всех. Это было первое собрание на его квартире, и ему хотелось, чтобы все прошло как можно лучше.

Точно в условленное время раздался звонок. Бабушкин и Шелгунов заспешили к двери. Вошел невысокий молодой человек лет двадцати трех, двадцати четырех, с рыжеватой бородкой, в потертом пальто и фуражке с помятым козырьком.

— Здравствуйте, товарищ Бабушкин, — сказал он, пожимая руку молодому слесарю, и представился: — Николай Петрович!

Говорил он слегка картавя.

Лектор вытер ноги о половик, снял фуражку и частыми, быстрыми шажками прошёл в комнату. В углу он разделся, поздоровался со всеми и сразу шагнул к полочке с книгами. Пока он просматривал книги, шестеро рабочих — члены кружка — переглядывались.

«Где же ума палата? — подумал Бабушкин. — Ведь совсем молодой! Всего года на три постарше меня».

Очевидно, такие же мысли возникли и у остальных кружковцев.

Слишком уж юным казался лектор. Правда, у него был огромный выпуклый лоб, а на голове уже поблескивала лысина, но все-таки рабочие, особенно пожилые, отнеслись к нему с недоверием.

Между тем лектор быстро рассортировал книги на полочке, разбив их на две стопки.

— Вот эти — Золя, Некрасов, Гоголь — хороши, — сказал он Бабушкину, — а эти… — указал он на вторую тощую стопку. — Вы читали?

— Еще не успел, — смутился Бабушкин.

— Вот и отлично, — обрадовался лектор, поблескивая своими живыми, с хитринкой, глазами. — «Хозяин и работник», «Сто один способ разбогатеть», «Как по звездам узнать свою судьбу»… Эти книги читать — мозги засорять! Выбросьте их — и дело с концом.

И Николай Петрович, сняв тощую стопку книг с полочки, решительно отложил их на подоконник.

Рабочие переглянулись.

— Товарищи, — сказал Николай Петрович, поглаживая маленькую рыжеватую бородку. — Я прочитаю вам несколько лекций. Коротко изложу политическую экономию по Марксу. Ну конечно, и практические наши дела не обойду…

— Началось… — шепнул Бабушкину рябой металлист. — Верно говорят: с интеллигентами — одна морока. Сразу Маркса тычет. А я этого Маркса целую ночь читал — ни шиша не понял!..

Бабушкин толкнул его в бок. Все затихли. Лекция началась.

Говорил Николай Петрович необычно. Словно он и не лекцию читал. Никаких бумажек у него не было. Он то сидел за столом, то вставал и ходил по комнате. Говоря, он энергично «рубил» воздух правой рукой. Часто задавал вопросы рабочим, да обязательно такие, что возникал спор. Все наперебой высказывали свое мнение; Бабушкин волновался, думая, что это непорядок. А лектору словно даже нравились горячие высказывания рабочих, и он еще больше подзадоривал их. Его, казалось, вовсе не смущает, что лекция стала уже не лекцией, а чем-то вроде беседы.

Говорил он очень просто, примеры приводил такие, словно сам работал на Семянниковском заводе и знал там всю подноготную.

Рябой металлист сидел, широко раскрыв глаза. Оказывается, эта самая экономия Маркса — вовсе не такая уж мудреная. Если толково объяснить, — все понятно.

А когда лектор заговорил о штрафах, стало совсем шумно.

— Ведь это возмутительно, — сказал Николай Петрович. — За что только не штрафуют?! За «громкий разговор» — штраф! Не в те ворота вошел на завод — плати рубль. Даже за «невеселый вид» — и то штраф!..

— Точно! — подхватил Костин. — Или мастеру не угодил — напишет: «ленился». И опять выкладывай целковый!..

Со всех сторон слышались реплики, восклицания.

— И у нас вот каблук на сторону посадишь — гони монету, — сказал низенький усатый рабочий-обувщик и с досадой махнул рукой.

— Ну, если каблук на сторону посадил, — тогда штраф, по-моему, правильный, — усмехнулся лектор, и в глазах его заплескались, забегали веселые искорки.

Рабочие засмеялись.

Костин стал рассказывать длинную историю о том, как одному котельщику недавно отдавило ногу в цехе, но его перебил пожилой токарь, тоже желавший немедленно изложить какое-то происшествие.

— К порядку, товарищи! — постучал ладонью по столу Шелгунов.

— Ничего, ничего, — улыбнулся Николай Петрович. — Так еще лучше. Я ведь пришел не только учить, но и учиться. Мне все это очень интересно.

Лектор обладал особым даром сразу привлекать к себе людей. Было в нем что-то такое, что раскрывало сердца, развязывало даже самые «тугие» языки, толкая людей высказать свое самое сокровенное. Чувствовалось, что Николай Петрович очень образованный, но сейчас, в кругу рабочих, он не старался блеснуть своими знаниями, как многие другие интеллигенты, держался просто, говорил очень понятно.

…Поздно ночью кончилось занятие. Рабочие расходились взволнованные.

— Вот это лектор! — перешептывались они, надевая пальто и порознь покидая квартиру.

Сам Иван был взволнован больше других. Николай Петрович так просто и понятно разъяснил политику заводчиков, так четко показал, что надо делать рабочим, что у юноши руки чесались от желания тут же приступить к делу.

Николай Петрович, сопровождаемый Шелгуновым, покинул квартиру последним.