Тотем и табу

Обозначение «всемогущество мыслей» я позаимствовал у одного интеллектуала, страдающего навязчивыми идеями, который по выздоровлении, благодаря психоаналитическому лечению, получил возможность доказать свои способности и свой острый ум (см.: Фрейд, 1909d). Мой пациент выбрал это словосочетание в качестве объяснения всех тех странных и жутких наваждений, которые изводили его самого и которые одолевают как будто всех, кто страдает от той же болезни. Стоило ему подумать о ком-нибудь, как он встречал этого человека на улице, словно вызывал того заклинанием; когда справлялся, как поживает какой-нибудь знакомый, которого он давно не видал, ему нередко отвечали, что тот умер, и у него невольно зародилось подозрение в телепатической связи с покойником; если он, пусть не всерьез, проклинал кого-то постороннего, то убеждал себя, что проклятый вскоре умрет, и ощущал ответственность за эту смерть. В ходе лечения он сам рассказывал подробно, каким образом возникала в большинстве случаев обманчивая видимость, и делился способами, какими укреплялся прежде в своих суеверных предположениях. Все больные, страдающие навязчивостью, отличаются схожими суевериями, даже осознавая их нелепость[173].

Всемогущество мыслей нагляднее всего проявляется при неврозе навязчивости; последствия такого примитивного образа мыслей здесь оказываются ближе всего к сознанию. Но мы не должны думать, будто это исключительный признак конкретного невроза, ведь аналитическое исследование позволяет обнаружить аналогичные симптомы и при других неврозах. Во всех случаях для образования симптома решающим является реальность мысли, а не опыта. Невротики живут в особом мире, в котором, как я сформулировал в другом месте, важна лишь «невротическая валюта»[174]; иными словами, их затрагивает только то, что мыслится ярко и представляется аффективно, а сходство с внешней реальностью предстает чем-то второстепенным. Истерик повторяет в своих припадках и фиксирует в симптомах переживания, имевшие место в фантазиях, пусть даже эти фантазии сводятся к реальным событиям или построены на них. Чувство вины у невротиков тоже нельзя понять, если объяснять его реальными преступлениями. Невротика, страдающего навязчивостью, может мучить сознание вины под стать убийце-рецидивисту; при этом он с самого детства, не исключено, относится к окружающим людям с величайшей внимательностью и осторожностью. Но все же это чувство вины не является придуманным: оно порождается насыщенным и частым пожеланием смерти кругу ближайших лиц. Оно имеет значение и основание, поскольку во внимание принимаются бессознательные мысли, а не преднамеренные поступки. Значит, всемогущество мыслей, чрезмерное превознесение душевных процессов в сравнении с реальностью, оказывает неограниченное влияние на аффективную жизнь невротика и на все ее последствия. Если подвергнуть больного психоаналитическому лечению, при котором осознается бессознательное, то он откажется верить, что мысли свободны, и будет всякий раз опасаться высказывать злостные пожелания – в убеждении, что они от произнесения должны сбыться. Таким поведением и суевериями, которым привержен, он показывает, насколько невротик близок к дикарю, ведь последний норовит одними только мыслями изменить внешний мир.

Первичные навязчивые действия таких невротиков по своей природе носят сугубо магический характер. Если это не заклинания, то во всяком случае нечто вроде противодействия колдовству с целью предупредить возможную беду, с которой обыкновенно начинается невроз. Когда мне удавалось проникнуть в тайну больного, неизменно оказывалось, что ожидаемое несчастье подразумевает смерть. По Шопенгауэру, смерть лежит в основе всей философии[175]; мы видели, что представления о душе и вера в демонов, которыми отличается анимизм, восходят к впечатлениям от смерти. Трудно судить, насколько навязчивые или предохранительные действия невротиков следуют принципу сходства (или, в иных случаях, противопоставления), ведь обычно в условиях невроза они вследствие смещения искажаются до чего-то крайне малого, незначительного и банального[176]. Защитные формулы навязчивости воспроизводятся, кстати, в магических формулах. Правда, возможно описать историю развития навязчивых действий: они начинаются чрезвычайно далеко от сексуальных побуждений, в качестве магической обороны против злых желаний, но принимают окончательную форму, подменяя собой запретные сексуальные действия, которым стремятся в точности подражать.

* * *