Тотем и табу

Тотчас на ум приходят другие примеры того же мотива из мифов, сказок и литературы. Пастуху Парису предстоит выбрать между тремя богинями, из которых он объявляет самой красивой третью[301]. Золушка, опять-таки младшая дочь, очаровывает принца, который отдает ей предпочтение перед двумя старшими сестрами. Психея из рассказа Апулея[302] – младшая и самая красивая из трех сестер. Ее почитают как Афродиту в человеческом облике; с другой стороны, та же богиня обращается с Психеей так, как мачеха обращалась с Золушкой, поручает отделить зерна от сора, что девушка и выполняет – с помощью малых животных (Психее помогают муравьи, а Золушке – голуби)[303]. Всякий, кто пожелает обозреть более широкий материал, наверняка отыщет иные изложения того же мотива с сохранением основных его признаков.

Довольствуемся Корделией, Афродитой, Золушкой и Психеей. Во всех историях три женщины, из которых третья лучше прочих, должны считаться в чем-то схожими, раз уж они представляются как сестры[304]. (Нас не должно вводить в заблуждение то обстоятельство, что Лир выбирает между тремя дочерями; это может означать просто, что ему по сюжету надлежит выступать старцем, а старик вряд ли может выбирать между тремя женщинами как-то иначе, потому они и стали его дочерями.) Но кто эти три сестры и почему выбор непременно падает на третью? Если бы мы смогли ответить на этот вопрос, у нас появилось бы то истолкование, к которому мы стремимся. Выше мы уже обратились к психоаналитической технике, когда символически уподобили три ларца трем женщинам. Если у нас хватит смелости и далее применять этот метод, мы ступим на путь, который приведет нас сначала к чему-то неожиданному и непонятному, но который затем, быть может, по окольной тропе, доведет до цели.

Бросается в глаза тот факт, что эта совершенная третья женщина в ряде случаев выделяется некоторыми особыми качествами, помимо красоты. Это качества как будто подразумевают некую цельность, но, конечно, не стоит ожидать, что они одинаково хорошо будут проявлять себя в каждом случае. Корделия старается оставаться неприметной, она скромна, как свинец, хранит молчание, «любит и молчит». Золушка прячется так, что ее никто не может найти. Возможно, мы вправе приравнять скрытность к немоте. Это всего два примера из пяти, нами выбранных, однако неявные указания на то же самое можно отыскать, как ни странно, еще в двух эпизодах. Мы решили, напомню, сопоставить упрямую Корделию со свинцом. В своей короткой речи Бассанио, выбирая ларец, говорит о свинце (казалось бы, без всякого повода):

Thy paleness moves me more than eloquence…[305]

Это можно истолковать так: «Твоя простота трогает меня больше, чем крикливость двух других». Золото и серебро «кричат», а свинец нем, как и сама Корделия, которая «любит и молчит»[306].

В древнегреческих историях о суде Париса ничего не говорится о такой сдержанности Афродиты. Каждая из трех богинь обращается к пастуху и пытается обольстить его щедрыми посулами. Как ни удивительно, в одной вполне современной трактовке той же сцены эта поразившая нас черта третьей богини проявляется снова. В либретто оперетты «Прекрасная Елена»[307] Парис, отвергнув домогательства двух других богинь, так описывает поведение Афродиты в этом состязании за приз прекраснейшей:

La troisieme, ah! la troisième!.. La troisieme ne dit rien.
Elle eut le prix tout de même…[308]

Если мы решимся свести все особенности нашей «третьей» к ее «немоте», то психоанализ покажет, что в сновидениях немота обычно символизирует смерть[309].

Более десяти лет назад один очень умный человек поведал мне сон, в котором сам он усматривал доказательство телепатической природы сновидений. Во сне он увидел своего отсутствующего друга, от которого очень давно не получал известий, и стал горячо упрекать того за долгое молчание. Друг ничего не ответил. Впоследствии выяснилось, что этот человек покончил жизнь самоубийством приблизительно в ту пору, когда моему собеседнику привиделся сон. Оставим проблему телепатии вне рассмотрения, однако, по-видимому, не может быть никаких сомнений в том, что здесь немота, явленная во сне, обозначала смерть. Прятаться и ускользать – это трижды случается в сказке о Золушке и принце – вот еще один безошибочный символ смерти во сне; то же самое можно сказать о заметной бледности, о чем напоминает «paleness» свинца в одном из вариантов шекспировского текста[310]. Было бы куда проще перевести эти истолкования с языка сновидений на способ выражения, присущий анализируемому мифу, сумей мы доказать, что немота должна истолковываться как признак смерти в других творениях человеческого духа, а не только в сновидениях.