Тотальный контроль

— Мы договорились поддерживать связь.

* * *

Гостиница «Хей-Адамс» находилась всего в нескольких кварталах от «Тайлер Стоун». Сидней проснулась рано. Часы показывали всего пять утра. Она стала спокойно обдумывать события прошедшей ночи. Посещение кабинета мужа не дало ничего полезного, а встреча с Натаном Гемблом сильно испугала ее. Она надеялась, что успокоила Генри Уортона. Пока. Наскоро приняв душ, позвонила в обслуживание номеров и заказала кофе. В семь она должна ехать за Эми. Там обсудит с родителями вопрос о панихиде.

Когда она оделась и собрала вещи, было уже полседьмого. Ее родители привыкли вставать рано, и Эми тоже не спала после шести. Отец Сидней взял трубку.

— Как она?

— Она с матерью. Только что искупалась в ванне. Потом вошла в спальню с видом «чего изволите, я ваша хозяйка». — Сидней чувствовала, как в голосе отца звучала большая гордость. — Как у тебя дела, дорогая? Твой голос звучит немного бодрее.

— Держусь, папа. Держусь. Наконец-то немного выспалась, даже не знаю, как мне это удалось.

— Мы с матерью приезжаем к тебе и не принимаем никаких возражений. Позаботимся о доме, саде, займемся текущими делами, присмотрим за Эми.

— Спасибо, папа. Я буду у вас через пару часов.

— Вот идет Эми. Она похожа на цыпленка, попавшего под дождь. Я передаю ей трубку.

Она слышала, как маленькие ручки возятся с трубкой. Затем раздался сдавленный смех.

— Эми, дорогая, это мама.

Сидней слышала, как мать и отец ее тихо уговаривают.

— Привет. Мама?

— Это я, дорогая, твоя мама.

— Ты разговариваешь со мной?

Малышка громко рассмеялась. Это было ее любимое выражение. Произнося его, Эми тут же все забывала. Ее дочь продолжала нянчить телефонную трубку и быстро рассказывала о своей жизни языком, большую часть которого Сидней легко понимала. Этим утром на завтрак ела блины с беконом и видела, как птичка за окном полетела за котом. Улыбка Сидней тут же исчезла, когда она услышала следующие слова Эми.

— Папочка. Я хочу моего папочку.

Сидней закрыла глаза. Одной рукой она провела по лбу, отбросив волосы. Снова почувствовала, как к горлу поднимается болезненный ком. И зажала рукой трубку, чтобы Эми не услышала ее сбившегося дыхания.

Придя в себя, снова заговорила в трубку:

— Я люблю тебя, Эми. Мама любит тебя больше всего на свете. Я очень скоро к тебе приеду, хорошо?

— Люблю тебя. Мой папочка? Приезжай, приезжай сейчас!

Сидней слышала, как отец просил Эми попрощаться с мамой.

— Пока, доченька. Я скоро буду у тебя.

Теперь слезы безудержно струились из ее глаз, их соленый вкус был ей хорошо знаком.

— Дорогая?

— Привет, мам.

Сидней вытерла рукавом лицо. Но оно скоро снова стало влажным.

— Извини, дорогая. Думаю, она не способна говорить с тобой и не думать о Джейсоне.

— Знаю.

— По крайней мере, она спит хорошо.

— Скоро увидимся, мам.

Сидней повесила трубку и несколько минут сидела, обхватив голову руками. Затем подошла к окну, чуть отодвинула занавески и выглянула наружу. Вышедшая на три четверти луна и море уличных огней освещали все вокруг. Но и при этом освещении Сидней не заметила мужчину, стоявшего в узком переулке через дорогу. В руках он держал направленный в ее сторону бинокль. На нем было то же пальто и шляпа, которые он носил в Шарлоттсвилле. С чувством исполняемого долга он наблюдал, как Сидней рассеянно глядит на улицу. Годами занимавшийся такого рода деятельностью, он все подробно рассмотрел. Ее глаза, особенно лицо, были усталыми. Шея длинная и грациозная, как у фотомодели, но и шея, и плечи были выгнуты назад, видимо, от напряжения. Когда Сидней отошла от окна, он опустил бинокль. «Попавшая в большую беду женщина», — заключил он. Наблюдая за подозрительными действиями Джейсона в аэропорту в то утро, когда разбился самолет, этот человек подумал, что у Сидней есть все основания беспокоиться, нервничать, может быть, даже бояться. Он прислонился к кирпичной стене и продолжил наблюдение.

Глава 23